Виктор Райтер
Флейта
Поздний вечер. Тишина. Посреди густонаселенного леса виднеется немалых масштабов особняк. Кажется, что вся дремучая округа разгорается ярым пламенем, когда в доме включают яркое искусственное освещение. Вечно дремлющие столбы никуда не торопятся, оставаясь на своем месте уже не первый десяток лет, охраняя дом от излишних лучей дневного света. Шапки и варежки из листьев видятся такими же яркими, как и днем, переливаясь вместе с ветром то в желтые, то в оранжево-красные тона. На улице осень. Пройдя внутрь этой таинственной территории, прям там, за вратами, ждет явно ухоженный короткостриженый газон. В воздухе витает запах сырости, плавно перетекающий в тонкий аромат измученных резиновых сапог, которые кто-то оставил у входа в дом прямо на крыльце. Да тут целая обувная! Несколько десятков пар туфлей и ботинок с острым носиком украшают двор особняка, придавая ему некую загадочность, что так и хочется войти и посмотреть, что же происходит в этом доме, через окна которого так и пытаются сбежать лучи от огромных люстр, точечно навешанных совсем безвкусно по всему дому. Заглянув в одно из незакрытых занавеской окно можно увидеть хозяев той самой обувной, что развернули на крыльце. Это гости, что посетили этот дивный особняк.
В самом же зале гостей встретил мужчина в костюме, ему около 35-ти годов отроду, но при этом выглядит немного старше, чем ему полагается. Кажется это и есть хозяин этого дома.
— Здравствуйте, уважаемые гости! — с неуверенной дикцией начал оратор.
Неожиданно для него самого, послышались громкие аплодисменты, а кто-то из толпы даже успел вскрикнуть: «Ты сможешь!», что придало неловкую ухмылку нашему персонажу, украсив его гримасу в немного нарциссический оттенок.
— Мне впервой приходится на ходу придумывать такие речи, оттого прошу вас слишком строго не судить. Хотелось бы начать с того, что я очень вам благодарен за то, что вы меня посетили, хотя я и не очень-то люблю гостей, сказать вам честно. Здесь собрались именно те люди, которых мне хочется видеть. Не сказал бы, что видеть каждый день, но раз в месяц достаточно!
Всю толпу будто заставили улыбнуться, и в одночасье все рты были вульгарно натянуты до ушей, символизируя не то ли льстивый инстинкт, не то ли хорошее чувство юмора.
— Поблагодарить хочется не только за присутствие, но и за поддержку, которую я получаю в письмах и звонках от вас и не только. Знали бы вы как тяжело творить ради себя. Это попросту невозможно. Любое творчество начинает набирать обороты только в тот момент, когда ты начинаешь понимать, что это кому-нибудь, но все же нужно!
Пару мужчин в толпе перевалились на другую ногу.
— В первые свои работы, я безусловно, вкладывал больше сил и терпения чем сейчас. И связанно это было с новой для меня деятельностью, ведь как немногие из вас знают, раньше я работал на обычном машинном заводе. Я лепил те самые машины, на которых вы сегодня примчали сюда. Те самые машины, без которых в наше время ой как не просто, особенно учитывая дорогу к моему дому! Я немного отошел от темы. Вы меня заговорили.
Несколько ртов обнажили свой оскал, дав понять оратору, что его речь слушают.
— Про силы и терпение. То, что я стал прикладывать меньше сил и терпения совсем не значит, что мой, грубо говоря, продукт, становится хуже. С первыми откликами и комментариями я стал приобретать куда большее вдохновение, ведь меня наконец признали. Каждый из вас мечтает о признании в своем любимом деле. Кто-то хочет быть лучшим инженером этого города. Кто-то хочет завести такую семью, чтобы все завидовали и его признавали талантливым семьянином, который смог соорудить такую некрепкую конструкцию как семья в такую махину, что готова переехать поезд восходящих семейных проблем. А кто-то хочет признания в самом простом, например — готовке. Стать отличным поваром и устроится в элитный ресторан. Разве это не сказка для кухарки из обыкновенной столовой?
Одна дама неодобрительно прокашлялась.
— Также и я был и остаюсь таким же, как и вы. Мне было нужно признание, и я его получил от вас. Так давайте же выпьем за признание каждого человека, каждой души, что обитает на нашей необъятной земле!
Тройка, состоящая из дворецких, вошла в зал с огромной люстрой для того, чтобы вынести бокалы с шипучими пузырями шампанского, которые начинали разъедать поднос. Толпа оживилась.
— Ну а теперь, начнем! Проходите за мной, сейчас я покажу вам свои первые работы.
Творец повел за собой толпу, как пастух ведет свое стадо. По всему дому то и дело были слышны «цок» и звуки мужчин, чьи легкие были полны туберкулезным кашлем.
— Ну а сейчас настал тот час, когда вы увидите того, кто вдохновлял меня все эти годы. Этого человека никто не видел, и уж точно никто не знает. Это моя горячо любимая жена. Встречайте дамы и господа!
От аплодисментов публики летели искры, а в это время занавес в одной из комнат понемногу раскрывался под звуки оглушающих фанфар. Когда занавес полностью ушел за горизонт, стало понятно, что перед ними сидит девушка, моложе нашего знаменитого автора лет так на 10. В руках ее сверкает глянцевая флейта, отражающая всю тонкость и изящность натуры. Не смотря на грусть в ее глазах, она улыбается, будто ее все же забирают из приюта для животных.
Публика разговорилась, а позже рассмеялась, предположив, что у статусного мужчины плохое чувство юмора.
— Помню, как на флейте она пела мне в те дни, когда мы были глубоко влюблены. Как по мне, так Виктория была влюблена в меня по уши. Муза всей моей жизни — Виктория, и ее бессменная приятельница — флейта! Дорогие посетители, а сейчас вновь обращение к вам. Вы, как я думаю, хотели бы осудить меня, якобы за то, что я держу свою возлюбленную в клетке и совсем не даю ей свободы. Возможно, вы будете правы, но только для себя. Вы, точно также как и я, держите своих жен у себя в заложниках.
Толпа стала приобретать серьезные тона.
— Только задумайтесь, господа. А дам попрошу закрыть уши, — просмеялся автор. — Вот уже годами, а кто-то и десятки лет занимается одним и тем же, а именно — находит своему гнездышку почетную в узких кругах даму, на которую будет непротивно смотреть в течение нескольких лет, даете ей в руки метлу и новорожденного домочадца, нужного сугубо
