– Олео!!! – завизжала Ласка.
Невидимая линия прорезала хлопья снега, разодрала пополам зимний воздух. А-211 рухнул, оросив снег красными брызгами.
Фермер нацелил ружьё на Олео и вдруг опустил, увидев, как тот мчится назад к двоюродному брату. И пока Олео жалобно скулил, обнюхивая рану в груди у А-211, Фермер успел перейти лужайку. Он схватил Олео за шкирку, поднял и впился взглядом прямо в глаза.
– Тебе повезло, что моя дочь тебя любит, – процедил он.
Олео безвольно висел в кулаке Фермера. Лицо оцепенело от ужаса. Он даже не зарычал, когда Фермер затолкал его в клетку А-211, отыскал выпавший гвоздь, зацепил им сетку, натянул и прикладом ружья заколотил гвоздь в дерево.
Фермер наклонился снова, ухватил А-211 за хвост и поднял его покачивающееся тело. На этот раз Ласка не отвернулась. Она даже не пыталась превозмочь боль, которая сверлила в груди, в том самом месте, где выстрел угодил в грудь А-211.
Фермер оттащил А-211 на веранду и швырнул на пол. Потом схватил молоток и дребезжащую жестянку и возвратился к клеткам. Он яростно заколачивал гвоздь за гвоздём в основание сетки, укрепляя её по нижней линии.
Закончив, он просунул пальцы в проволочные ячейки и резко дёрнул. Гвозди не поддались.
На пути к дому Фермер заметил шкуру А-947, которая валялась в снегу посреди лужайки. Он поднял шкуру, покачал головой и ушёл в дом.
Ласка посмотрела на Олео. Он лежал неподвижно в клетке двоюродного брата.
– Сочувствую, Олео.
Он даже не моргнул. У Ласки оборвалось сердце. Он проделал такой долгий путь обратно на Ферму, чтобы спасти лучшего друга. И не сумел.
Она прижалась к разделявшей их проволочной стене и, как могла, попыталась утешить Олео. Ласка взглянула на Белый Сарай и потихоньку начала готовиться к медленной смерти, которая ждала их впереди.
5
НАСТАЛО УТРО, МОРОЗНОЕ и прозрачное. Ласка даже не поднялась ему навстречу.
Она лежала и смотрела, как прорывается сквозь облака яркий рассвет, как начинает сверкать заснеженная лужайка. Солнце ещё не прогрело воздух, как тучи снова сбились в густую серость, и, поглощая Сарай и фермерский дом, вернулся, будто в отместку, снег. Ветер резал его углом, укрывал снежинками шубку Ласки и оставлял таять под электрическими обогревателями.
Вот бы, думалось Ласке, её замело снегом всю целиком.
В соседней клетке П-838 крепко прижимала к животу колечко хвоста, словно хотела не дать лисёнышам появиться на свет. Она дёргала лапами и жалобно скулила. Ей снились дурные сны. Ласка не могла на это смотреть и перекатилась на другой бок.
С тех пор как Фермер затолкал его в клетку двоюродного брата, Олео даже не шевельнулся.
– Олео, – прошептала Ласка.
Никакого ответа. Он дышал медленно и неглубоко. Ледяные порывы ветра ерошили его мех.
Сколько они были знакомы с Лаской, Олео всегда носил в своём сердце Ферму. Даже когда Дасти велела ему заткнуть пасть и помалкивать о прошлом, он каким-то чудом сохранил в себе надежду когда-нибудь вернуться сюда и спасти всех, кого любит.
Вот только не всякая история кончается хорошо. Кому как не Ласке об этом знать.
Чтобы выжить в Городе, ей пришлось упрятать память о братьях глубоко внутрь. Но теперь, увидев, как Олео бьётся за что-то совсем безнадёжное, она догадалась: воспоминания, что причиняют боль, могут творить добро. Они помогли другим лисам избегнуть опасности и сохранить в живых самые яркие мгновения прошлого. Они помогли ей самой вспомнить, что на свете есть за что драться.
Не рассказывая о братьях, Ласка не просто задушила память о них – она утопила их второй раз. Утопила в молчании. А теперь уже никогда ей не рассказать историю о братьях своим собственным лисёнышам.
– Эй!
Чей-то шёпот дёрнул лисичку за ухо. Ласка подняла голову и посмотрела на П-838. Та по-прежнему крепко спала.
– Эй! – снова сказал тот же голос.
Ласка выглянула сквозь сетку. Там, на снежной лужайке, стояли три диких лисёныша. Они смотрели на неё снизу вверх, а их шубки полыхали на снегу рыжим. Альфа и бета были лисичками. Недоросток – мальчишкой.
– Э-э, – растерялась Ласка, – да?
– Мы пришли вас спасать! – завопил недоросток.
– Тише! – осадила мальчишку альфа. – Мы ещё не решили.
– Вот! – рявкнула недоростку бета. – И закрой тявкалку!
– Я твою закрою!
– Ф-ф! – сердито фыркнула альфа, заставляя обоих умолкнуть.
Не сводя глаз с диких лис, Ласка слегка повернула морду.
– Олео! Посмотри!
Олео не шелохнулся.
Альфа принюхалась к Белому Сараю:
– А для чего эта ферма?
– Здесь… – голос у Ласки осёкся. – Здесь делают шкуры.
– Говорила же! – толкнула недоростка бета головой в бок.
С перепуганным лицом недоросток уставился на Белый Сарай.
– Вы, наверное, Ласка? – спросила альфа. – А это – Олео?
– Откуда ты знаешь? – удивилась Ласка.
Альфа выдохнула облачко тумана:
– Н-Двести одиннадцатый рассказал нам вашу историю.
Олео неожиданно подскочил:
– Вы видели Двести одиннадцатого?
Альфа кивнула:
– Он нас нашёл. В лесу.
Ласка повернулась к веранде и посмотрела на то место, куда прошлой ночью Фермер швырнул А-211. Доски были перемазаны кровью, а тело исчезло.
Олео поднялся на все четыре лапы и сунул нос в проволочную сетку:
– Где он? Можно его увидеть?
Бета повесила голову. У недоростка поджались уши.
– Он… не выжил, – сказала альфа.
Олео уронил морду. Слёзы закапали сквозь проволочный пол.
– Я сочувствую вам, – проговорила альфа. – Он был хорошим лисом. Он рассказал нам всё, что случилось с вами. И с Лаской, и с Джулепом. Он жалел, что не поверил вам про Сарай. Наверное, поэтому он всё нам и рассказал. Чтобы исправить.
– Он вообще хорошо рассказал эту историю! – прибавил от себя недоросток.
– Лучше не бывает! – согласилась с ним бета.
Олео отвернулся и неподвижно уставился в глубь деревьев.
Альфа посмотрела на младших. Недоросток задыхался от счастья. Бета кивнула.
– Чем мы можем помочь? – спросила альфа.
Ласка посмотрела на Олео. Тот по-прежнему вглядывался в лес.
