– Скорее товарищем, – решил Никитин.
– Видал такого, но давно, – сказал дворник.
Никитин насторожился.
– Как давно?
– Днем, может быть. Приходил тут один. Интересовался изъятием ценностей. – Дворник опять показал метлой на церковь. – А тут ценностей – один Господь Бог остался, и тот весьма сомнительно после такого-то разоренья. Кум невесткин-то, пономарь, он много чего порассказывал.
– Погоди, днем человек приходил? – не понял Никитин.
– Ты мне спать не мешай! – рассердился дворник. – Я человек трудящий, а ты мне спать мешаешь. Думал, в городе культурно, а здесь та же некультурность, что в деревне.
Никитин выпрямился в седле и разочарованно оглядел Пантелеймоновскую улицу. Она была совершенно пустынна, и кровавых следов на ней тоже не наблюдалось. В храме – никого, на улице – никого. Дворник опять задремал.
Никитин заторопился на Садовую. Не хотелось упустить Леньку.
Когда милиционеры исчезли из виду, дворник встал с тумбы, прихватил метлу и вошел в маленький домик сбоку от церкви. Там он поставил у входа метлу, положил тулуп и сказал связанному человеку:
– Одолжил, брат, век не забуду. Ну, прощевай.
И легкой походкой вышел на улицу.
* * *
Показания с гражданина Выгина снимал Юлий, поскольку ничего особо важного узнать от потерпевшего не ожидалось; а Никитин докладывал Ивану Васильевичу.
Выгин подробно живописал эпизод ограбления возле «Сплендид-паласа». Особенно поразила его вежливость Леньки Пантелеева, которая, по мнению ограбленного, свидетельствовала о крайней наглости бандита.
– Он нам еще и доброго вечера пожелал! – кипятился Выгин. – А что его не задержали-то? Я ж точно на него указал.
– Гражданин Выгин, – произнес Юлий, стараясь говорить как можно более веско, – у следствия имеются собственные причины, о которых ни вы, ни даже я не имеем точного понятия.
– Как это – не имеем точного понятия? – возмутился Выгин. Даром что северянин, нравом он бывал почти испанец. – Одно только точное понятие я насчет этого всего имею: вы его упустили.
– Необходимо не одного Пантелеева взять, а всю банду… Но это, собственно, работа УГРО, а вам мы приносим благодарность за ваши показания и за проявленную бдительность.
С этим Юлий пожал Выгину руку и поскорее его выпроводил.
У Ивана Васильевича дела шли туже. Никитин был совершенно обескуражен случившимся и потому мрачен и неразговорчив.
– Вы услышали, как гражданин Выгин громко произнес: «Это бандит», так? – подталкивал Никитина Иван Васильевич.
– Точно.
– Каковы были ваши действия после этого?
– Направил красноармейца сообщить в ближайший участок, а сам погнался за подозреваемым.
– Как вы вели погоню?
– Выстрелил четыре раза, вот как, – хмуро сказал Никитин.
– Позвольте, товарищ Никитин, разве так можно – стрелять?
– Я предупредил, потом выстрелил, – сказал Никитин. – Это был бандит, точно.
– Откуда такая уверенность в том, что это был именно бандит? – настаивал Иван Васильевич. – А вдруг мирный человек, а вы в него палите, как в белый свет?
Никитин наклонился вперед и спросил:
– Вы на чьей стороне?
– Я на стороне правопорядка… Вы остановили человека, он не подчинился и побежал, и тогда вы стали в него стрелять.
– Да.
– А если бы он оказался не бандит?
– Если не бандит, так и убегать незачем, – сказал Никитин упрямо.
– Может быть, он нервный.
– Нервный – сиди дома, нечего по улицам расхаживать.
– Вдруг его нужда выгнала?
– Нужда выгнала? – взъелся Никитин. – Шел себе ручки в брючки, какая, интересно, тут нужда…
– Положим, жена рожает, – сказал Иван Васильевич. – Бывали прецеденты.
– Жена рожает? – Никитин побледнел. – Вы смеяться изволите?
– Товарищ Никитин, – Иван Васильевич стал очень серьезен и даже печален, – вы упустили опаснейшего бандита. Поверьте, мне абсолютно сейчас не до смеха. Давайте вернемся к началу. Вы стали стрелять.
– Да.
– Он побежал.
– Да.
– Вы попали в него?
– Точно попал, клянусь! – Никитин приложил ладонь к груди и растопырил пальцы. Между средним и указательным попала пуговица.
– Из чего вы сделали такой вывод?
– Из того, что он вильнул, даже упал, кажется, а потом захромал дальше.
– А перед тем бежал не хромая?
– Я видел кровь, – упрямо заявил Никитин. – Когда подъехал к тому месту, где он упал. Большое пятно, с две ладони. – Он посмотрел на свои руки. – Даже с две с половиной, – прибавил он, стараясь быть как можно более точным.
– Как вы полагаете, какое именно ранение вы ему нанесли?
– Судя по тому, как он бодро бежал, – несильное, – признал Никитин. – Да в любом случае болело у него, говорю вам, и кровь текла!
– Дальше.
– Явились сотрудники УГРО с собакой-ищейкой.
– Быстро?
– Буквально в считанные минуты. Когда они появились на Марсовом поле, я еще видел бандита.
– Куда он бежал?
– Мне показалось – в сторону Михайловского замка.
– Скажите, товарищ Никитин, как вы объясняете тот факт, что собака потеряла след?
Никитин молчал.
– Согласно вашим показаниям, Пантелеев был ранен. Пусть несильно, но болезненно, а главное – его рана кровоточила. Каким образом животное, в десятки раз более чуткое, чем человек, ухитрилось не найти его?
– Я не знаю, – признался Никитин. – А проводник что говорит?
– Проводник пьян, – сказал Иван Васильевич, – думаю, от ужаса происходящего. Спит у себя на квартире, а собака лижет ему лицо и очень беспокоится.
– Ясное дело. – Никитин философски вздохнул. – Единственное средство у русского человека постичь непостижимое.
– Если он еще раз попробует таким способом постичь непостижимое, его уволят из органов милиции, – заметил Иван Васильевич. – Я ему, конечно, не начальство, но общая закономерность везде одинакова.
– Угу, – сказал Никитин, – а я ему, между прочим, не приятель и даже не сослуживец.
– Мы все здесь товарищи, – примирительно произнес Иван Васильевич. – Рассказывайте дальше.
– Дальше… – Никитин помрачнел. – Я с товарищем пошел в сторону Пантелеймоновской церкви.
– Кого там встретили?
– Дворника…
