плече, надеясь, что сейчас ей это как-то поможет. Она перевела свой мокрый взгляд на меня. Последний миг слабости и она повернула дверную ручку. Механизм издал приглушенный стук. Массивная дверь сдвинулась с места. Мы входим внутрь.
В этой комнате, как и во всех остальных пусто. В этой комнате холоднее, серее и сырее намного сильнее, чем во всех остальных. Это единственная в доме комната с решеткой на единственном в ней окне. Каменный пол и стены, небольшая, уже местами поржавевшая кровать, напротив которой стоит дубовый стол, с которого уже давно начала отслаиваться краска добавляя и без того мрачной картине серости. На потолке весит кованая люстра. Срывающиеся с неё капли влаги разбивались о каменный пол, создавая при этом оглушительный для столь тихого места звук.
Яника подошла к окну. Её пальцы вцепились в обрамляющий его металл. Она сжала его так сильно, что на её ладонях четко выделились белые сухожилия. По непонятной мне причине решетка ничуть не деформировалась, хотя при мне этими же руками Яника крошила гранитные камни.
— Что не так с этой решеткой?
Яника будто не слышит меня. Её взгляд прикован к горизонту, над которым уже воссияло взошедшее солнце. Я не стал повторяться. Думаю, что сейчас ей нужно побыть одной. Наверняка её сознание сейчас далеко. Я почти уверен, что она перенеслась в свой прекрасный дом, где её ждут всегда жизнерадостные и счастливые родители, гордящиеся своей прекрасной дочерью. Она там, где есть покой, где нет гонки со временем и страха потерять последнее, что ей удалось отбить у смерти. Она сейчас там, где слышен чистый, невинный смех, летящий над домами в яркий, безоблачный летний день. Она среди красочных и ароматных цветов, которые растут в её саду. Возможно даже такое, что сейчас она сидит под одиноким дубом, который окружен золотой пшеницей и наслаждается чтением своей любимой книги. Её густые локоны подхватывает пахнущий хлебом ветер, а в бегущем неподалёку ручейке солнце нежно играет по воде множественными бликами, отражение которых падает на самые верхние листья дерева. Отложил книгу в сторону, она смотрит вокруг себя. Я более чем уверен в том, что она счастлива. Вскочил на ноги, она неспешно идет по колее босыми ногами, а я иду к ней навстречу.
Мрачная, сырая комната. Яника стоит у окна, решетка на котором мешает свободе проникнуть внутрь. Снаружи поздняя осень. Снова пошел дождь. Практически вся листва уже легла на землю. Всякая жизнь давно посмертно спит в своих логовах. Природа засыпает, оставил нас без присмотра. К сожалению, нам сейчас не до сна. Нам придется ещё долго лицезреть эти свинцовые тучи, плотно заволокшие небосвод. Дождь стал стеной. Под его давлением пожухшая трава превращается в грязь. Глядя на всё это в мою голову остро вбивается факт того, что наш покой ещё где-то очень далеко.
В комнату вошел Асандр. Быстро пробежавшись по ней взглядом, он ринулся к окну. Его что-то встревожило.
— В беседке, которая стоит в саду, какой-то мангал. В нем догорают дрова, — он всё пытается что-то разглядеть за окном. — Гвид где-то рядом. Идем вниз!
— Где Насса? — спросил я.
— Он в гостиной. Идемте уже!
Мы мигом преодолели всю лестницу. В то время, как я и Яника перескочили последнюю ступеньку, Асандр только переступил через дверной порог. В гостиной пусто. На полу валяется рюкзак Насса. Что-то случилось. Мы пулей вылетаем на улицу. Здесь тоже никого нет. Мы мчимся к беседке. И тут из-под наших ног будто ушла земля: Гвид схватил Насса. Он обхватил его шею рукой, попутно прикрывая себя его телом. Мы замерли. Вместе с нами замерло всё вокруг нас. Мы в полной растерянности.
— Отпусти его! — точно приказывая, крикнула Яника.
Гвид не стал отвечать. Он поднес свою ладонь к лицу Насса и очень странными движениями, точно пытаясь ласкать его, он начал водить кончиками пальцев по его коже. Насса вздрогнул от первого же его прикосновения.
Я разрываюсь на части. Как мне поступить? Жизнь Насса весит на волоске, который может оборваться в любое мгновение, стоит лишь Гвиду приложить к этому мизерное усилие.
Гвид опустил свою руку и снова бросил на нас свой холодный взгляд. Мне показалось, что он пытался что-то произнести, но откуда-то послышался опередивший его выстрел. Гвид рухнул на землю. Яника мигом оказалась рядом с Насса. Ещё несколько мгновений — Насса стоит рядом с нами.
Из дома вышел Асандр. Не говоря ни слова он продолжал стрелять, приближаюсь к лежащему на земле Гвиду. Переборов все тяготы и возможную боль, Гвид стал на ноги. Каждый новый выстрел оставлял на его теле сквозную рану.
— Мерзкий, больной ублюдок! Умри! — разрывая глотку, закричал Асандр, не переставая пускать в ход пули.
Послышалась ещё одна очередь. Насса пришел в себя и начал стрелять всё по той же мишени. Гвид повернулся к нам спиной и побежал на неведомой мне ранее скорости. Его тело скрылось за небольшим оврагом. Я и Яника приготовились к рывку. Нужно выждать, пока он вновь появится в поле нашего зрения. Время идет, но Гвид всё не показывался.
— Где он? — преодолевая учащенное дыхание, спросил меня Насса.
— Понятия не имею.
Переглянувшись друг на друга, мы зашагали по его кровавым следам. По лицу Асандра ручьем бежит пот. Он приготовил гранату. До оврага осталось несколько десятков метров. Мы вновь останавливаемся. Асандр бросает гранату. Мы падаем на землю. Вот — вот должен послышаться взрыв. Ещё несколько мгновений и это случиться. Граната не взорвалась. Мы поднимаем головы, пытаясь разглядеть что-нибудь впереди себя. Вдруг из оврага что-то вылетело.
— Бежим! — заорал Асандр.
Кажется, что это наша же неразорвавшаяся граната. Мы успеваем отскочить в сторону до того, как она упала точно в то место, в котором мы были секундами ранее. Послышался взрыв. До нас долетели лишь небольшие кусочки земли.
Мы поднимаемся на ноги. Гвид стоит менее чем в сотни метров от нас. Струи дождя растеклись по его лицу вместе с кровью. На нем нет практически ни единого живого места. В глаза сразу же бросилось отсутствие его правого глаза. На его месте виднелась сквозная дыра. У обычного человека от попадания пулей в подобное место от головы ничего бы не осталось, а в его случае потерян лишь глаз. Черные вперемешку с кроваво — красным цветом волосы закрывали вторую половину его лица, не тронул лишь здоровый глаз. На его левой руке нет двух пальцев. Из их прежнего места струиться кровь.
Он поднял свою неполноценную руку и оставшимися пальцами
