миллиона евреев, а равно неисчислимое множество «метисов I и II категории», и это, как известно, не принесло победы гитлеровской Германии.
Но определенное число этих солдат-евреев, к сожалению, попало в германский плен. Какая же судьба постигла их?
Польские пленные-евреи в 1939–1940 годах
Сведения, которыми мы располагаем о пленных-евреях, солдатах польской армии во время сентябрьской кампании, весьма скудны. Имеющиеся данные указывают на то, что солдаты-евреи подвергались дискриминации с первых же минут захвата в плен. Как правило, при первом же допросе задавался стереотипный вопрос: «Еврей?» И в случае утвердительного ответа происходило немедленное отделение евреев от их товарищей по оружию. Судьба таких «отделенных» еще не совсем установлена. Многие попадали вместе со всеми в шталаги и офлаги, причем в некоторых случаях судьба таких лиц была трагической.
В октябре 1939 года в Жирардове польские военнопленные из числа участников обороны Варшавы, расположившиеся на площадке возле железнодорожных мастерских, заметили грузовик с солдатами-евреями, которых конвоировали избивавшие их немецкие солдаты. Дальнейшая судьба этих евреев неизвестна [552].
Обычно в лагерях проводилась изоляция евреев-солдат от их товарищей по оружию — поляков. Изоляция эта не везде начиналась в одно и то же время: в некоторых лагерях ее предпринимали в первый же день по прибытии, в других (особенно там, где пленные были распылены по различным рабочим группам) она проводилась лишь после сосредоточения евреев в более крупном лагере.
В ноябре 1939 года в Конине Жаганском отбор пленных-евреев был проведен немедленно по прибытии транспорта с несколькими тысячами польских военнопленных. «Отобранных» поместили в отдельной палатке. В этом лагере, где вообще царил очень суровый режим, издевательство над евреями приобрело особенно дикие формы. Во время работ (пленные были заняты на строительстве будущего застенка — шталага VIIIC в Жагани) охранники и конвоиры подгоняли пленных палками, били и издевались самыми различными способами. Пленные-евреи даже в этом были «отмечены» особым «вниманием» [553].
Вот фрагмент воспоминаний пленного офицера из дулага в Старгарде, который видел пленных-евреев, изолированных от своих товарищей — поляков и помещенных в отдельном дворе:
«Выглядели они исключительно жалко. Вообще физически более слабые, менее приспособленные к холоду, а возможно, и хуже питающиеся, они сновали как тени. Охранники строили их в шеренги ударами палок и пинками».
Вид избиваемых подчиненных и чувство бессилия продиктовали офицеру слова, полные горечи:
«Снова глядим на это через проволоку, мы, их офицеры. Смотрим так, как смотрели на польского мальчика, избиваемого в нашем присутствии немцем. А прежде через ограду казармы в Радоме мы смотрели, как немцы били по лицу женщин. Глядели мы на все это тогда и смотрим сейчас. Мы, офицеры. Мы, солдаты. Мы, сильные, здоровые мужчины.
Которым поверили. Мы, которые должны были защищать их! Мы понимаем теперь, что представляют собой наши мундиры и погоны, если у нас уже нет оружия. И чем стала утраченная солдатская гордость. И что такое банальности о «позоре плена» [554].
В шталаге VIIA в Мосбурге (около Мюнхена) на рубеже 1939–1940 годов евреев заставляли носить на обмундировании красные заплатки, их беспощадно избивали и использовали на самых тяжелых и грязных работах, особенно на очистке выгребных ям. В палатках, где «квартировали» пленные, гитлеровцы установили строжайшее разделение: евреи занимали одну сторону палатки, а поляки другую. Всякая связь между ними была строго запрещена.
Несомненно, что одной из целей этого издевательства над рядовыми-евреями было желание настроить против евреев их «арийских» товарищей. Но этой цели гитлеровцы не достигли ни в Мосбурге, ни в каком-либо другом польском шталаге или дулаге. Как раз наоборот. Были факты вмешательства и попытки защитить преследуемых. Весьма вероятно, что это обстоятельство и склонило гитлеровцев к радикальному отделению евреев от поляков путем «освобождения» первых из плена, о чем речь пойдет ниже.
Заслуживает упоминания тот факт, что в отношении пленных-евреев (рядовых солдат) — граждан других государств применение этой мерзкой практики было более редким явлением (французские военнопленные-евреи) или почти вовсе не имело места (англосаксы). Так, например, в шталаге XVIIВ в Гнейксендорфе (около Кремса, в Австрии), где были сосредоточены французские солдаты, «особых преследований» на расовой почве не было [555].
При всем том указанные факты не являлись железным правилом.
22 июня 1940 года гитлеровцы собрали польских военнопленных (в количестве нескольких тысяч), разбросанных по различным лагерям и рабочим командам, в местности Стаблак, неподалеку от Прейсиш-Эйлау, на территории Восточной Пруссии. В этом лагере наряду с поляками было сконцентрировано свыше 10 тысяч французских и бельгийских пленных. Всего в Стаблаке находилось тогда около 20 тысяч пленных. И тут, впервые в этих районах, гитлеровцы отделили пленных-евреев как среди польских, так и среди французских пленных. Евреев поместили в бараки, отгороженные от остальной части лагеря колючей проволокой. Акция была проведена со всей строгостью и скрупулезностью. Применялись все «подходящие методы», вплоть до «анатомо-оптического» обследования, проводившегося гитлеровскими санитарами с целью обнаружения укрывавшихся евреев. В этом лагерном гетто царил более суровый режим, а отношение охраны было еще более бесчеловечным: нередкое и в лагере избиение палками здесь было более частым. Из Стаблака евреев «освобождали» и направляли в «генерал-губернаторство» (часть была отправлена в Варшаву). В то же время большинство поляков после нескольких дней пребывания здесь были отправлены в шталаги на запад [556].
Такие же солдатские гетто были организованы и в других дулагах (например, в Старгарде), однако просуществовали они недолго, поскольку в это время было принято решение об «освобождении» пленных-евреев. На стыке 1939–1940 годов пленных-евреев из числа рядового и унтер-офицерского состава неожиданно начали «освобождать». В отношении же военнопленных-поляков этого сделано не было. Мотивы столь непонятного «благородства» тогда еще не были известны.
Садзевич, который наблюдал «освобождение» евреев еще во время пребывания в Старгарде, пишет в этой связи следующее:
«Мы были удивлены этим. Как же так: гитлеровцы, самые заклятые враги евреев, освобождают из плена именно их! Мы еще не знали тогда, что евреев освобождали из лагеря для военнопленных, чтобы направить в концентрационный лагерь и — в крематорий» [557].
Стыпулковский, который видел эту процедуру в шталаге VIIА в Мосбурге на рубеже 1939–1940 годов, писал:
«Их [то есть солдат-евреев. — Ш. Д.] надежды оживились, когда начали отправлять транспорты пленных евреев в Польшу — на общественные работы, как говорили, а на самом деле в гетто. Видимо, германская армия не хотела брать на себя ответственность за массовое истребление военнопленных и освобождала их из плена. Расправляться с ними должны были германские «гражданские»
