большое, особенно у мужчин, вызывает насмешки. А в случае с женщинами? Ничто не вызывает отвращение столь сильное, как женское уродство. Почему так? Эко не разъясняет, но отвращение наверняка было бы меньшим, если бы женщина не считалась воплощением красоты – будь то Мадонны и Венеры Боттичелли или грациозные дамы с золотистыми локонами на полотнах Россетти.
Увядание красоты напоминает нам о бренности всего сущего. Стоит взглянуть на уродливую женщину, да еще и старуху, и мы услышим дыхание смерти за спиной. Женское уродство – оплеуха цивилизации.
Вот как говорит римский поэт Марциал:
Хоть видишь столько, сколько видит сыч утром,
И пахнешь точно так же, как самцы козьи,
И как у тощей утки у тебя гузка,
И тазом ты костлявей, чем старик-киник;
Хоть, только потушивши свет, ведет банщик
Тебя помыться ко кладбищенским шлюхам <…>
Пускай могильщик пред тобой несет факел:
Один лишь он подходит для твой страсти[105].
Между строк в книге Эко легко распознать контуры типичного западного нарратива о мужчинах, власти и потенции. Эта книга – шкатулка, до краев наполненная жемчугом, уродливым жемчугом; она напоминает рассуждения Жоржа Батая об эстетике большого пальца ноги.
Вопрос в том, удалось ли Батаю приблизиться к раскрытию тайны уродства. Человек делает всё возможное, чтобы возвыситься над грязью земной, а большой палец постоянно напоминает человеку о его сути (дитя природы) и участи (смерть). Большой палец ужасен и трупоподобен, но в то же время он наделен гордыней. Мало того, что большой палец ноги насмехается над человеком, – он унижает его. Он напоминает человеку о его обреченной на провал борьбе с природой. Большой палец говорит: помни о смерти!
Разве не удивительно, что многие считают уродством, если женщина летом выставляет напоказ не накрашенные ногти на ногах? Иными словами: демонстрируй, на здоровье, свои прелести; свой пышный бюст, свой мягкий живот и красивую задницу, но избавь нас от созерцания твоих нахальных больших пальцев на ногах, пока они не отмечены знаками цивилизации.
Фотограф как социолог: Август Зандер
Впервые опубликовано в газете Dagens Nyheter 24 декабря 1995 года под названием «Яркие представители своей группы».
Август Зандер – один из самых крупных фотохудожников ХХ века, но его проект устарел с самого начала. Зандер вошел в историю благодаря внушительному циклу фотографий, который, по замыслу автора, давал бы обобщающую картину человека и общества. Уже само название цикла – «Menschen des 20. Jahrhunderts» («Люди ХХ века») – свидетельствует о смелой (чтобы не сказать безрассудной) заявке на энциклопедичность.
Зандер намеревался задокументировать немецкое общество. И, что еще важнее, осуществить это он хотел с научным подходом, в духе социологического исследования. Сначала он работал в студии, но очень скоро, где-то в 1910 году, он начал сам отбирать тех, кого ему хотелось сфотографировать. Зандер колесил на велосипеде с аппаратурой по сельским уголкам страны, прежде всего по Вестервальду, расположенному неподалеку от Кёльна, родного города фотографа. Именно там Зандер сделал одну из самых известных своих фотографий – «Крестьяне идут на танцы» (1914). На снимке трое молодых людей в выходных костюмах позируют, стоя на тропе, на фоне сельского пейзажа.
Будучи частью тщательно продуманного целого, это фото вместе с тем обрело собственную жизнь: оно словно воплощает собой всё поколение молодых людей на пороге военной катастрофы. Джон Бёрджер написал блестящее эссе[106] о мужских костюмах, в котором вся история классового общества таится в складках черной шерсти. А спустя несколько лет после выхода эссе упомянутая фотография легла в основу внушительного дебютного романа Ричарда Пауэрса «Трое крестьян идут на танцы» (1985).
Август Зандер хотел раз и навсегда классифицировать, каталогизировать и увековечить всех представителей общества. Фотоаппарат должен был заменить наблюдения социолога. Зандер планировал создать сорок пять групп фотографий, по двенадцать фотографий в каждой группе. На эти пятьсот сорок фотографий была возложена трудная миссия: изобразить всё немецкое общество в концентрированной форме.
В 1929 году Зандер опубликовал альбом «Лицо нашего времени», в который вошли шестьдесят фотографий из еще не завершенного проекта. Альбом пользовался колоссальным успехом. Альфред Дёблин, автор романа «Берлин, Александерплац» (1929), написал восторженное предисловие. Он был одним из тех, кто высоко оценил именно научную сторону проекта Зандера. Оценил ее и Вальтер Беньямин:
Представляет человек правых или левых – он должен привыкнуть к тому, что его будут распознавать с этой точки зрения. В свою очередь, он сам будет распознавать таким образом других. Творение Зандера не просто иллюстрированное издание: это учебный атлас[107].
Пять лет спустя, в 1934 году, нацисты постановили, что все негативы к шестидесяти снимкам должны быть уничтожены – люди, сфотографированные Зандером, имели не вполне «арийский» внешний вид, – после чего весь оставшийся тираж альбома «Лицо нашего времени» был конфискован. Зандер продолжал работать над проектом, но тайно.
Нетрудно понять, что Зандера не интересовало в людях индивидуальное и особенное. Он стремился запечатлеть то, что казалось ему универсальным, и эта универсальность, в его восприятии, обуславливалась классовой принадлежностью. Подобный социологический подход был устаревшим – даже по меркам того времени.
Представления Зандера о мировом устройстве можно описать как кривую цивилизации. Эта кривая начинается с крестьянства, привязанного к земле. Если всмотреться, то легко увидеть, что сельский мир Зандера оторван от времени, иными словами – от истории. Это может показаться странным. В конце концов, немецкое сельское хозяйство переживало в конце XIX века интенсивный процесс модернизации – гораздо более радикальной, чем во Франции и Англии. Но у нас есть объяснение: крестьянство и деревня у Зандера играли роль порождающего начала. Именно поэтому никаких машин или дымящихся труб не может быть на вневременном пейзаже.
Далее кривая Зандера поднимается всё выше и выше – к современному мегаполису. Здесь живут люди иного сорта, утонченные, более «цивилизованные», а потому – продукты упадка; это представители среднего и высшего сословий. Учителя, таможенные чиновники, банкиры и инженеры позировали перед камерой Зандера, но не как личности, а как представители определенной профессии и определенного сословия. «Что говорил своим моделям Август Зандер, перед тем как снять их портрет? И как ему удавалось говорить это так, чтобы все они одинаково ему поверили?»[108] – этим важным вопросом задается Джон Бёрджер.
Люди на фотографиях Зандера изображены в полный рост, как правило – в привычной для них, а потому репрезентативной среде. Взгляд направлен прямо в камеру. Мало кто
