class="p1">— О, да, это звучит как взрыв. Может быть, я смогу съесть ужин Джессы, чтобы протрезветь. Она все еще там?
— Джесса приехала с Молли, чтобы я мог провести время с Молли. Мне плевать на Джессу. Я почти не разговаривал с ней, пока она не устроила это дерьмо. Она сказала это, чтобы спровоцировать тебя, и ты попалась на приманку.
Я насмехаюсь:
— Неважно.
— Я уже забочусь об одном ребенке, Сьерра. Не веди себя так.
— Да пошел ты, — шиплю я, поворачиваюсь и иду вокруг здания. — Не могу поверить, что я была настолько глупа, что верила каждому слову, которое вылетало из твоего лживого рта. Клянусь, это всегда милашки. Симпатичные парни всегда разбивают мне сердце. Мне нужно срочно сменить типаж.
Он хватает меня за руку, не давая мне вернуться в паб, и ведет нас к квартире. Я не дергаюсь, но при каждом нашем шаге выкрикиваю проклятия.
Он отпускает меня, когда мы доходим до лестницы, встает позади меня и не дает мне вернуться на парковку.
К черту.
Я поворачиваюсь и топаю вверх по лестнице. Он молчит, следуя за мной, пока я распахиваю дверь, ведущую на лестничную площадку, и удивляюсь, что она не заперта.
— Ты заставил меня ходить вокруг да около и выглядеть дурой. — Мой топот становится все громче и сильнее, когда я добираюсь до квартиры, мое бормотание продолжается: — Ты похож на всех мужчин в моей жизни, как мой отец, как Девин…
Меня резко обрывают, и я вскрикиваю, когда Малики хватает меня за плечи и поворачивает лицом к себе.
Его лицо находится в дюймах от моего, его темные глаза устремлены на меня.
— Не смей сравнивать меня с ними.
Я отталкиваю его, разрушая наш зрительный контакт. Он не может быть свидетелем моих надвигающихся слез.
— Почему? Ты ничем не отличаешься. — Я отступаю еще на шаг и смотрю в потолок, моргая и беззвучно крича на свои эмоции, чтобы они перестали быть такими жалкими.
— Мы с тобой оба знаем, что я совсем не такой. Я никогда не трогал никого, кроме тебя, когда мы были вместе.
Я опускаю подбородок, после того как успокоила слезы и нагнетаю гнев, уловив прошедшее время в его словах.
— О, а как насчет сейчас, когда мы не вместе?
— Я все еще ни к кому не прикасался. И не хочу никого трогать. — Он поднимает руки. — Теперь, когда мы это прояснили, выпей воды и проспись от этого дерьма. Поговорим утром.
— Ладно, — огрызаюсь я, продолжая топать в гостиную. Я снимаю туфли, хватаю подушки на диване и швыряю их через всю комнату. Затем я начинаю хватать подушки и швырять их.
— Что ты делаешь?
— Сплю, как ты и просил. — Я бросаю последнюю подушку. — Я ни за что не буду спать в кровати, в которой ты мог ее трахнуть. — Мой пьяный разум не верит ему. Мой замечательный, пессимистичный друг — ака текила — кричит, что он лжец. — Я не хочу здесь спать, но, похоже, это единственный выбор, учитывая, что ты угрожал физической расправой моему новому соседу.
Он молчит, стоя в углу, а я опускаюсь на диван.
Я втягиваю воздух. Мой опьяняющий гнев сменился опьяняющей печалью.
— Почему ты заставил меня сделать это?
— Что сделать? — спрашивает он придушенным голосом.
— Заставил меня влюбиться в тебя. — Я фыркаю, безуспешная попытка подавить слезы.
— Я должен спросить тебя о том же. — Он тяжело вздыхает. — Нет ни одной чертовой причины, чтобы мы не были вместе.
Я поднимаю голову, и моя спина напрягается, когда я сажусь на голый диван.
— Потеря Девина была не так болезненна, как потеря тебя. Я отдала тебе слишком много своего сердца. — Слезы набухают в моих глазах, и я вытираю их тыльной стороной руки. — Я бы приняла твою дочь, приняла бы ее в свое сердце, потому что она — часть тебя, и я люблю каждую часть тебя. Ты не дал мне этого шанса, и теперь у нас никогда больше не будет такого шанса.
— Сьерра, — мягко говорит он.
Я вытягиваюсь на диване на бок, поворачиваясь к нему спиной.
— Забудь об этом. Я с этим покончила, и мне нужно поспать.
Я слышу только его резкий вздох, и в комнате становится жалкая тишина.
Проходят минуты.
Никаких слов.
Неужели он ушел?
Я перестраиваюсь, по-прежнему лежа лицом к задней части дивана, но позволяю себе заглянуть за спинку.
Мое горло сжимается, когда я вижу Малики, сидящего на полу у моих ног, его локоть опирается на колено, и он массирует лоб.
Воздух становится тяжелым, пока мы молчим — молчание, которое слишком громкое. Наконец, я зеваю, мои глаза тяжелеют, когда я закрываю их.
Я не знаю, сколько времени проходит, прежде чем он поднимает меня на руки и кладет в свою кровать.
Я слишком измучена, чтобы сопротивляться.
* * *
Когда я просыпаюсь, в горле сухо и чешется.
Голова раскалывается, называя меня идиотом.
Я потираю лоб и оглядываю его спальню.
Неумолимый придурок.
Его нигде не видно, но я слышу стук на кухне. Я сползаю с кровати, чищу зубы зубной щеткой, которую Малики не дал Рексу, и протираю мочалкой сонные глаза, украшенные старой тушью.
Я заглядываю в его шкаф, беру одну из его футболок и нахожу пару своих трусиков в ящике, которым пользовалась. Да, я выхожу полуголая, но неважно. Ничего такого, чего бы он не видел.
Малики поднимает голову, его внимание переключается с шипящей сковороды на меня, когда я захожу на кухню.
Сколько дерьма я наговорила прошлой ночью?
Я не осознаю, что эти слова действительно покинули мой рот, пока Малики не отвечает мне.
— О, ты определенно выразила себя, Малолетка. — Он подцепляет вилкой полоски бекона со сковороды и кладет их на тарелку, прикрыв ее салфеткой. Он берет другую сковороду и разбивает в нее два яйца.
— О, теперь мы снова Джейлбэйт, да?
Он поворачивается, чтобы взять бутылку с водой из холодильника, предлагает мне сесть и протягивает бутылку мне, когда я сажусь.
— Выпей это.
— Хорошо, доктор Похмелье. Ты знаешь, сколько раз я напивалась? Намного пьянее, чем я была прошлой ночью? — Жизнь в женском обществе вредит твоей печени.
— Не буду спорить, но в следующий раз постарайся, чтобы ты напивалась только рядом со мной.
— Я думала, пьяные люди тебя раздражают?
Он зачерпывает яйцо на тарелку, кладет на него несколько полосок бекона и протягивает мне.
— Так и есть. Ты для меня не просто человек, так что я не возражаю.
Я опускаюсь на табурет и начинаю
