что серыми проблесками, стоило глазам привыкнуть к темноте.
В дверь опять позвонили, и я пошла на этот зов сирены.
Дверь я открыла, даже не проверив глазок. За считанные доли секунды перед тем, как повернуть дверную ручку, меня охватил приступ паники: а что, если за дверью – тот лысый? И мне пришлось решать, отворить ее окончательно или закрыть. Я решила подождать, вдруг вся неловкость положения их отпугнет. Может, я тут бьюсь в истерике – вдруг это напугает их до смерти? Но правила приличия взяли верх, и руки, будто совсем не мои, неспешно распахнули настежь дверь.
Из ночи вынырнула Роза, прикрывая пушистой оранжевой шалью лицо. За ней стоял какой-то исполин – Майк, я так понимаю: голова как целая планета, а грудь и плечи возвышались над Розой. На нем было кожаное пальто до колен, а голый скальп так и блестел под светом фонарей.
Я сосредоточила свой взгляд на нем, пока Роза сухо меня обнимала. Ее мужчины были, как правило, несколько замкнутые, но Майк тут же протянул мне руку, и его розовощекое лицо смягчилось в неловкой улыбке. Ботинки у него были в грязи, и каблук на них болтался, зато глаза блестели, а зубы, точно ледники, сияли белизной. Стоило мне оторвать взгляд от его ботинок, как у меня в голове что-то щелкнуло, и я схватилась за перила, шутя, что совсем уже опьянела, и попросила его снять ботинки.
Я выдала им обоим по пиву, и мы уже втроем вернулись в гостиную; Роза устроилась в коленях у Майка, когда он взгромоздился наконец на барный стул. Сидячих мест для людных вечеринок у нас не хватало. Арт был поглощен разговором с Адамом и не заметил, что себе я места не оставила. Так что я прислонилась к стене и приняла беспечный вид, настолько это можно посреди комнаты, набитой людьми, которые все сгрудились в кучки.
– Так что стряслось-то, дурень ты костлявый? – Адам рассмеялся над собственной шуткой. – Нора вся цветет и пахнет, а из тебя ваше сожительство как будто выжимает все соки.
– Да вирус подхватил какой-то. Так уж сошлось, – отмахнулся Арт. – Еще месяц, и совсем встану на ноги.
– Давай-давай. Время не ждет. Никого, даже тебя.
Джорджи положила книжку на ковер и начала чиркать карандашиком туда-сюда, размахивая ручкой, как метрономом. Притом не отрывая глаз от выключенного телевизора в углу комнаты. Раз – и мазнула красным через край по ковру.
– Не забывай, любимый, это ведь элитный район, – Марго кивнула на Арта. – Для нашей парочки время стоит на месте.
– Нет, время не остановить. Может, для них оно и замедлилось, но не всем нужны эти чит-коды, – Адам чмокнул Марго в нос. – Нам и так хорошо.
Марго глотнула из бокала и повернулась ко мне:
– Это он так говорит. Но мы и правда бережемся – сплошь органическая пища, поменьше времени в городе, первоклассный очиститель воздуха. Копим на то, чтобы когда-нибудь отправить наших в «Гроув». Это ведь меньшее, что мы для них можем сделать. Дать им фору.
Адам взглянул поверх очков на Майка с Розой:
– Вы тоже состоите в «Гроув»?
Роза помотала головой и схватила Майка за колено, прежде чем он успел открыть рот.
– Не всем такое по душе. Я бы, наверное, не хотела.
Адам склонил голову на бок – эдакая пронырливая ворона.
– Почему? Как можно не хотеть туда попасть?
Я сверху вниз смотрела на Розу. Волосы у нее были зачесаны в ровный пробор, чтобы скрыть уже редеющие пряди. Или это пробились пепельно-русые корни, практически в тон ее кожи? Нет, она не состояла в «Гроув», но я уверена, вопрос был только в деньгах. Подозреваю, вся ее дальнейшая тирада была призвана скрыть, насколько крохотное у нее состояние. Мы же все такие гордые? Из кожи вон лезем, строим из себя одно, хотя на деле мы совсем другое. Но когда нам верят на слово – границы между внешним и внутренним размываются.
Роза мельком глянула на меня и ответила:
– Я считаю, это не очень этично.
Адам подался вперед, будто на запах свежей крови.
– О-о-о, продолжай.
– Адам, перестань, – промурлыкала Марго.
– Зачем, пусть говорит. У нас же тут свобода слова. Мне интересно, что ее не устраивает.
Роза вся побледнела и плотно сжала губки, словно пупок.
– Это касается всех. Это – симптом всемирного неустройства. Все то же гребаное классовое неравенство.
– Так ты социалистка, ясно.
Роза украдкой глянула на Майка, а потом опять переметнулась на Адама.
– Ничего подобного. С какой стати деньги решают, кто больше достоин жизни, у кого больше шансов? Все больше, больше, больше. Вот к Артуру и Норе у меня нет претензий, – она стрельнула на меня распахнутыми глазами. – Они обычные люди. Отстаивают свои интересы. Это мир сошел с катушек. Изначально не должно быть системы, которая так разобщает людей.
Адам улыбнулся коварной улыбкой кукловода.
– Хочешь сказать, что всякий раз, когда я причесываюсь или бреюсь, я издеваюсь над людьми, страдающими облысением?
– Господи, Адам, Новый год на носу, – перебила Марго. – Всех с наступающим!
Она залпом выпила и, зажмурившись, вскинула пустой бокал в воздух.
– С новым гребаным годом.
Адам подвинулся и положил ногу на ногу, скрываясь за маской. Пока все переваривали случившееся, я вдруг увидела всю эту сцену, будто на фреске. Майк целовал Розу в макушку, шепча ей слова утешения. Марго, опрокинув стакан, жадно глотала последние капельки. Джаспер сидел, откинувшись на подушку Нат, и взглядывал то на одного, то на другого незнакомца, выпятив нижнюю челюсть. Подушка под ним совсем расплющилась. Конечно, он не знал, что это была подушка Нат. Откуда ему знать?
На меня никто не смотрел, и я вышла на кухню насыпать в мисочки орехов, чипсов и оливок из пластиковых пакетиков. Ветку винограда я держала под холодной водой из-под крана до дрожи в руках. Дети же такое едят? А вдруг они скажут при всех, что им здесь кушать нечего и что я не умею о них позаботиться?
Но уже через секунду я решила, что приготовила все, что только возможно, и пора идти обратно к гостям. Тут из гостиной я услышала полушепот Марго:
– Ничего не трогайте, в другие комнаты не ходите, и, Джаспер, не обижай сестренку.
Я занесла в гостиную закуски на подносе в форме рыбы. Расставляя мисочки на столе, я спросила:
– А где дети?
Адам неопределенно махнул рукой.
– Джаспер повел Джорджи в туалет. Он же на втором этаже, сразу за лестницей?
Что-то глубоко внутри меня резко перевернулось.
Арт закусил губу в безмолвной внутренней борьбе, на лице ни кровинки. Сверху не доносилось ни звука, дом как будто затаился. Даже музыка прекратилась. Что это там – их приглушенные голоса? Или раскаты грома?
– Артур, ты же хотел преподнести нам гвоздь сегодняшней программы? – спросила Марго. – Чего нам ждать, чего-то
