начинается сознание Кай. Наши разумы слились в один могучий поток, стремящий мысли. И каким-то образом мы вдвоём потянулись у одной мысли. Мы потянулись к Джейми.
На этот раз нам отозвалось не наше общее горе, а наши с Кай самые светлые воспоминания о нём. По лицу моему бежали слёзы, когда я извлёк свои самые счастливые воспоминания о Джейми и позволил Кай увидеть их. Мы с братом выудили широкую доску из соседского мусорного бака, встали на неё и зачаровали, смутно надеясь, что получится летающий скейтборд. Доска взвилась со скоростью ракеты, и я сломал руку при падении, а когда Джейми попытался залечить руку с помощью заклинания Сукровитца «Корка на содранной коленке», что-то пошло не так, но хотя рука болела зверски, я помню, что был уверен, что всё обойдётся, потому что Джейми был рядом.
А я смог заглянуть в воспоминания Кай, и они были так исполнены любовью, что у меня защемило сердце. Я видел мельком, как она каталась по полу, как собака, виляя хвостами, пока Джейми чесал ей брюхо. Я чувствовал её смущение, её стыд за такое собачье поведение, но она не могла скрыть своей привязанности. Она, не испытывавшая к людскому роду ничего, кроме презрения, открыла свою душу перед Джейми. А теперь сделала то же самое для меня.
Мы смеялись и плакали над воспоминаниями друг друга, а потом взяли нашу радость и любовь к Джейми и придали им форму, собрав в руках, и они делались всё весомее, всё тяжелее, всё гуще гудели электрической энергией, а затем направили их Намите.
– Ребята, думаю, сработает! – воскликнула Намита. – Я чувствую, как ваша энергия течёт через мою ладонь!
Сейчас ты должен произнести заклинание, сказала Кай.
Мои мысли немедленно потянулись к ней. Я не мог ни удержать, ни смягчить, ни скрыть. Мне страшно. Я знаю, что опять всё перевру.
Почему?
Я швырнул ей воспоминание за воспоминанием, как дети смеялись надо мной, как гнусавили, передразнивая мою странную речь. Как кривились всякий раз, когда я открывал свой обед. Как обзывали меня. Все жестокие слова и злые улыбки.
Кай приняла всё, хотя я знал, что ей было тяжело, что каждое воспоминание было ей как острый нож. Но я избавился от них, я опустел и впервые почувствовал себя свободным. Вправе быть собой.
Я открыл рот и позволил себе говорить так, как я умел до того, как чужие люди отучили меня. Я говорил на языке мамы и баба. И Джейми. И най-най. На языке моих предков. Впервые в жизни я чувствовал, как семейная история течёт сквозь меня, река тётушек и дядюшек, и прапрапрапрабабушек и прапрапрапрадедушек из нашей деревни – все они раскрыли мне объятья и с гордостью улыбались мне. Моё лицо было мокрым от слёз. Я так долго отвергал их. Но теперь этому пришёл конец. Я понял, что они всегда будут частью меня.
Слова свободно полились с моих губ, неся нашу объединённую силу, и магия хлынула, сильная и светлая, увеличиваясь благодаря громадной руке Намиты. Она прирастала мощью и, сделавшись толщиной с древесный ствол, полетела копьём в Ню Мо-вана. Толстое покрывало щупалец завизжало, пронзённое ослепительным светом, и устремилось к нам. Всецело отдавшись заклинанию, мы были лёгкой мишенью, но между нами и щупальцами вдруг вылетела яркая алая вспышка.
– Демон! Ты не коснёшься невинного! – взревела Сяохуа. Она принялась терзать и рвать щупальца когтями. С полным решимости бледным лицом Дэнни швырял в уцелевшие щупальца заклятия.
А мы с Кай и Намитой сосредоточили всю свою силу и волю на луче магии, вонзаясь в бок Ню Мо-вана и стремясь к его сердцу.
Безумные мысли князя демонов мешались с нашими. Его боль, его ярость – где я почему я здесь я не могу дышать вонью этого скопища людей я должен убить их убить их всех – едва не захлестнули меня. Я запнулся, мои ноги заскользили, отступая назад.
Но тут я получил ласковый тычок и шагнул вперёд. Пэн подмигнул мне. Он был намного меньше своего истинного размера, вероятно, чтобы не привлекать внимания копов. Продолжай, дитя.
Я излил всё наше счастье и любовь в сознание Ню Мо-вана. Несгибаемую отвагу Джейми, назойливую заботу мамы, ласковое терпение най-най, и главное – бесконечную историю моей семьи. Великодушие моих предков. И я почувствовал перемену в урагане боли. Я позволил его ярости потонуть в прохладном потоке моего разума. Я ощутил, как у меня за спиной мои предки с распростёртыми руками окружили его. Все вместе мы приняли его присутствие в свои объятия и почувствовали, как он перестал метаться и закачался тихонько на поверхности.
Ты в безопасности, повторяли мы ему. Ты в безопасности. Мы не позволим никому причинить тебе вред. Вернись домой, вернись домой.
У меня в глазах стояли слёзы, потому что я понимал – мои предки говорили эти слова не только для Ню Мо-вана, но и для меня. Я ощущал их вокруг себя и знал, что они ласково улыбаются, но когда я оглянулся, я не увидел ничего, кроме мерцающей синевы.
Ню Мо-ван закрыл глаза.
Теневые щупальца распались, обратились в прах, оставив Ню Мо-вана беззащитным и уязвимым. Я выкрикнул обратное заклинание «Пути поросёнка к борову», и Ню Мо-ван пропал из виду. Мы едва заметили крохотного бычка, размером с хомяка, удирающего под обломками.
– Скорее, лови его! – крикнул я Кай.
Копы остолбенели, ошарашенные внезапным исчезновением гигантского быка. Кай перекинулась в ворону, пролетела футов тридцать и осторожно, но крепко схватила когтями крошечного Ню Мо-вана. Никто не заметил Кай среди дымящихся завалов, и она полетела обратно к Пэну. Пэн поднял нас с Намитой и усадил рядом с Кай, а Дэнни взобрался на Сяохуа.
– Ты их видела? – спросил я у Кай.
– Кого?
Я замялся. Это звучало слишком невероятно даже в моих собственных ушах: «Моих предков».
Они всегда были здесь.
– Что?
Пэн вперил в меня долгий взгляд. Дитя, я вижу любое создание на любом плане бытия. Они всегда были с тобой, и они побуждали тебя взяться за это неразумное предприятие. Я доволен тем, что ты наконец открыл своё сердце для наследия предков. Но я надеюсь, они не станут наступать мне на хвост. Иначе скоро полетят пух и перья.
Я всмотрелся в то, что казалось пустым воздухом, и робко улыбнулся:
– Э… Спасибо за помощь.
Они сказали, что всегда рады помочь. А теперь пора убираться вон.
Я улыбнулся своим друзьям:
– Давайте отправимся домой!
