зная, что мы там найдем. Нашли мы следующую записку:
Пик, я покинул Четвертый лагерь вчера. Все в порядке. Увидимся на дороге.
Запа
Я был рад узнать, что с ним все хорошо, но сама записка привела меня в недюжинное возбуждение. Он обращался ко мне! А план-то был, что я спущусь с Сунджо по другой стороне в Непал. Откуда Запа мог узнать, что я намереваюсь сделать? Никак не мог! Ведь я сам не знал, как собираюсь поступить, еще в пятидесяти метрах от вершины!
МЫ С ЙОГИ ВСТАЛИ РАНО и вышли из Четвертого лагеря, пока все еще спали. Я хотел дать солдатам предлог идти наверх — они смогут доложить капитану, что мы ушли раньше, чем они сами встали.
В ПБЛ нас ждали другие солдаты. Эти были в военной форме и поминутно ежились. Мне снова пришлось говорить по радио с очень злым капитаном Шеком.
— Ты ушел Четвертый лагерь!
— Так точно.
— Без конвоя!
— Мы вышли до рассвета. И совершенно не хотели никого будить. И конвой нам ни к чему, мы и сами знаем, как идти вниз в базовый лагерь.
— Конвой вам из ПБЛ!
— Как угодно.
Он назначил в конвоиры двух солдат, которые были только счастливы покинуть ПБЛ.
С Джошем и его клиентами мы поравнялись во Втором лагере. Они вышли из базового затемно, иначе бы не поспели так рано во второй. Джош отвел меня в сторону, чтобы не слышали китайцы, и тихо спросил:
— Зашел на вершину?
— Не-а.
— Что стряслось?
— Бензин кончился.
— Нет проблем, — сказал он. — А что Запа, Сунджо и Яш?
— Запа заболел, остался в Четвертом лагере. Не знаю, где он сейчас. Я надеялся, ты его видел.
Джош покачал головой:
— Нет, но я уверен, с ним все в порядке. Он, наверное, спрятался в лагере носильщиков и носу не кажет никуда.
— И правильно делает.
— А Сунджо и Яш?
— Думаю, они давно в Непале.
— Прошу прощения?
Пришлось пересказать папе Запин план. Джош расплылся в восхищенной улыбке.
— Ай да Запа, ай да сукин сын! Капитан Шек взорвется, как триста тонн тротила, если узнает! Это же надо — перевалить через Эверест!!!
Джош покачал головой, потом снова посерьезнел:
— Докуда ты дошел?
— Выше Шестого лагеря.
— Ну, поздравляю, ты выступил лучше, чем многие, очень многие. Лучше, чем почти все. Я возьму тебя с собой на следующий год или через год. Пойдем с непальской стороны. Когда Шек узнает, какой номер нам удалось провернуть с Сунджо, он сделает все, чтобы я больше не видал пермита на эту сторону, как своих ушей. Когда Сунджо вышел на вершину?
— В тринадцать часов тридцать две минуты, тридцатого мая. За день до своего пятнадцатилетия.
Джош положил руку мне на плечо.
— Жаль, что ты не смог. Я правда очень этого хотел.
— Ничего страшного, — сказал я.
— Нам пора! — крикнул солдат.
— Уже идем! — крикнул Джош и снова повернулся ко мне: — Шек захочет тебя допросить, как ты спустишься в базовый лагерь. С тобой будет Тадеуш. В обычной жизни Тадеуш — адвокат, плюс он свободно говорит по-китайски и знает китайское право. С тобой все будет в порядке.
С мной все будет в порядке, в этом я не сомневался, но вовсе не по той причине, о которой говорил Джош. Кроме того, больше я на Эверест не пойду. Хватит с меня восьмитысячников, усеянных трупами.
— Кстати, я еду домой, — сказал я.
— В смысле?
— В Нью-Йорк.
— Обсудим это, когда я спущусь.
— Меня уже не будет, когда ты спустишься.
— К чему такая спешка?
— Тебе не понять.
— А ты попробуй объясни.
— Нет проблем. Я хочу поспеть на день рождения близнецов.
Судя по выражению лица, он таки не понял.
— Ну, я до сих пор ни один не пропускал, — добавил я.
Джош молча посмотрел на меня, потом сказал:
— Ладно, Тадеуш сможет организовать транспорт в Катманду.
— Нам пора! — снова крикнул китаец.
— Погоди немного, — раздраженно сказал Джош.
— Думаю, мне лучше поторопиться.
— Ну да... мнэ-э-э-э-э... жаль, что не вышло, как мы планировали.
Джош протянул мне руку.
— На самом деле все вышло как нельзя лучше, — сказал я, пожимая ему руку. — Увидимся.
Я выдвинулся вслед за солдатами и Йоги, затем обернулся и крикнул:
— Будет минутка свободная — пиши!
Джош глянул на меня и улыбнулся:
— А что, отличная идея!
МЫ СПУСТИЛИСЬ В БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ к пяти вечера. Меня ждали капитан Шек, несколько солдат и Тадеуш Боуэн. Йоги они сразу отпустили в лагерь носильщиков, он им был не нужен.
В штабе Шек первым делом вывернул содержимое моего рюкзака на стол и, точь-в-точь как полицейские в Нью-Йорке — кажется, это было сто лет назад! — принялся изучать вытряхнутое, предмет за предметом.
Ничего интересного он не нашел, кроме фотоаппарата Джоша, видеокамеры Джей-Эра и блокнота. Он пролистал блокнот, где в основном были пустые страницы, отложил его. Фотоаппарат и камеру он отодвинул в другую сторону.
— Садись, — сказал он.
В штабе был единственный стул с прямой спинкой.
Я сел.
Он повторил те же вопросы, что задавал мне в Четвертом лагере по радио, но в этот раз у него был включен диктофон, плюс за мной записывал его секретарь. Я дал ровно те же самые ответы. Закончив, он сказал, что я могу собирать вещи. Я немедленно этим и занялся, но когда я попробовал забрать фотоаппарат и камеру, капитан меня остановил.
— Нет, — сказал он.
— Вы не имеете права ничего забирать, — сказал Тадеуш.
— Мы вернем камеры, изучив содержимое.
— В таком случае они должны вернуться к нам без единой царапины, — сказал Тадеуш.
Хорош адвокатишко, подумал я. Защищай он меня в Нью-Йорке, сидел бы я сейчас за решеткой. Выйдя из здания, он прошептал мне на ухо:
— Что-нибудь опасное было на камерах?
— Поздновато спрашиваете, вам не кажется? — усмехнулся я. — Но нет, там ничего не было. Я вынул карточку и положил туда пустую.
