— Вы же выдвигаете против меня прямое обвинение! — неунимался Бикнел.
— Совершенно верно, — ответил сержант.
В комнате повисла напряженная тишина. Потом снова заговорилсержант Хуламоки.
— Я надеюсь, что и вы правильно понимаете, что я говорю. Увас, мистер Бикнел, была отличная возможность зайти в ванную комнату. Видимо,это была единственная комната, куда вы могли зайти на какое-то время один, невызывая никаких подозрений. Вы вели себя естественно, как старый друг, вот изашли в ванную. Там вы закрылись, скорее всего, даже заперлись, на несколькоминут. При вас было орудие убийства, и вы стали срочно искать для него потайноеместо; вы знали, что должны найти такое место в ванной комнате. Не знали вытолько одного: что мистер Лэм специально попросил наших людей, производившихобыск, тщательно осмотреть все возможные потайные места, чтобы потом нельзябыло незаметно подбросить оружие. Не знали вы, конечно, и того, что и я отдалсвоим подчиненным точно такие же распоряжения. Так вот и получилось, мистерБикнел, что, когда вы вошли в ванную комнату, вы попались в тщательноустановленную ловушку. Могу заверить вас в том, что каждый дюйм в ванной комнатебыл обследован с максимальной тщательностью. Мы не только все осмотрели в самойкомнате, мы проверили также все кафельные плитки на стенах — не находится литайник за одной из них. Наконец, только вы, мистер Бикнел, заходили в ванную вовремя вашего с миссис Кул визита к Мириам Вудфорд. А потом, когда я сам началосматривать ее квартиру с ванной, я, конечно, едва ли не первым делом полез вбачок и — пожалуйста! — обнаружил там пистолет. Могу вам сейчас сообщить,мистер Бикнел: исследования однозначно показали, что именно им было совершеноубийство.
— Вы можете вешать на меня что угодно, — довольно твердымголосом произнес Бикнел. — Я буду бороться до конца. У меня хватит денег, чтобынанять лучших адвокатов.
Сержант Хуламоки широко улыбнулся:
— О-о, я очень рад слышать это от вас, мистер Бикнел! Оченьрад. Я уж начал бояться, что вы падете духом и просто признаете свою вину,отдав себя в руки правосудия. Очень хорошо, что вы собираетесь защищаться!
— Почему это? — не поняла Берта.
Сержант Хуламоки посмотрел на нее с недоумением, словно онадолжна была знать ответ на свой вопрос прежде, чем задавать его. Тем не менееон счел необходимым вежливо объясниться.
— Видите ли, миссис Кул, наша зарплата и весь бюджет нашейорганизации очень зависит от благожелательного к нам отношенияналогоплательщиков, поэтому нам, естественно, очень хотелось бы, чтобыналогоплательщики были в курсе того, как хорошо мы работаем ради ихбезопасности. Между тем очень часто, когда нам удаются яркие операции и нашидетективы работают отлично, преступники признают свою вину и отдаются в рукиправосудия. Никаких сведений о нашей прекрасной работе налогоплательщики втаких случаях не получают. Бывают, правда, и другие случаи, когда в делефигурирует мало улик. Тогда обвиняемый является в суд с целой свитой адвокатов,и полиция начинает выглядеть, мягко говоря, небезупречно. Публика ведь, какправило, плохо понимает, что мы, полицейские, не строим доказательств; мы лишьстараемся собрать побольше улик. И вот какой-нибудь ушлый адвокат начинает всуде катить бочку на полицию и заявляет присяжным: «А почему они не представиливот этой улики?», «А почему они не добыли вон той улики?», «А почему они несделали того-то и того-то?». И присяжные очень часто одобрительно кивают головами,после чего, как правило, обвиняемого оправдывают, а полицию начинают ругать. Внашем же случае получается совсем наоборот. У нас такой замечательный случай,когда даже самый лучший адвокат может…
— Да прекратите вы болтать! — со злостью прервал его Бикнел.— Я бизнесмен и кое-как разбираюсь в том, что можно сделать, а чего нельзя. Выпросто блефуете. Ну, допустим, я заходил в ванную. Но доказать, что именно яподбросил туда пистолет, можно было единственным способом — проследить, когда ятуда вошел, и сразу после этого обнаружить пистолет. А так — туда заходиломножество людей: там была Мириам, там была Норма, там был, в конце концов, этотнесчастный детективишка, там…
— Конечно, — охотно согласился сержант Хуламоки. — Высовершенно правы, мистер Бикнел. Здесь двух мнений быть не может.
— Ну и?.. — сказал Бикнел.
— Но все же, — продолжал сержант, — у вас была такаявозможность. Это-то вы должны признать.
— И у меня, и у нескольких других людей.
— Безусловно, мистер Бикнел. Вы что же, нас за детей считаете?
— Тогда ваше дело не такое уж замечательное, — торжествующесказал Бикнел, — и мой адвокат сделает из вас в суде отбивную.
— А как вы, в таком случае, объясните то обстоятельство, чтокогда мы установили продавца и владельца пистолета по его номеру, тообнаружили, что…
— А вот тут-то вы на меня этот пистолет не повесите! —воскликнул Бикнел. — Уж одно я вам могу гарантировать — что этого пистолета яне покупал!
— Ну конечно не покупали, — спокойно ответил сержантХуламоки. — Вы не так глупы! Этот пистолет продан лет пятнадцать назад одномучеловеку, у которого, к сожалению, уже ничего не узнаешь. Он умер.
— Вот так-то! — сказал Бикнел.
— Зато, — продолжал сержант Хуламоки, — в полиции Денвераочень аккуратно ведут учет лиц, владеющих оружием. Каждый уважаемый гражданинимеет право носить оружие, если у него есть на то особые причины, но полициялюбит порядок в таких вещах. Так случилось, что десять лет назад вы обратилисьза разрешением на ношение оружия, и разрешение было предоставлено вам полициейбезотлагательно. И вот тогда-то вы и указали марку, модель и номер оружия,которым собирались владеть.
Лицо Бикнела внезапно исказил беспощадный, несдерживаемыйстрах.
— И этот номер, — продолжал сержант Хуламоки, — в точностисовпадает с номером пистолета, обнаруженного в туалетном бачке, — того самого,из которого был убит Бастион. Полиция, мистер Бикнел, должна в определенныхситуациях действовать быстро и решительно, мгновенно преодолевая большиерасстояния. Мы здесь, на Островах, вдалеке от остального мира, поэтомувынуждены часто пользоваться международной связью, а это увеличивает расходы насодержание полицейского управления. Так что для нас чрезвычайно важно получитьвозможность доказать налогоплательщикам, что эти расходы оправданны. А теперь,мистер Бикнел, — сказал он после небольшой паузы, — мне, право же, не хотелосьбы сильно вас беспокоить, тем более что вы, как я знаю, страдаете артритом.Думаю, наручники в этом случае окажутся мерой чересчур жестокой, а нам бы этогоне хотелось. Кроме того, проходить в таком виде через холл — это оченьунизительно. А вам еще надо выписаться из вашего номера. Да-да, мистер Бикнел,к сожалению, сейчас в Гонолулу очень, очень много гостей; в отеле длиннющийлист ожидания, и администрация очень жестко настаивает на этой формальности.Двое моих сотрудников помогут вам собраться. Наверняка на такой номер, как увас, будет много претендентов; а вот на те апартаменты, где вам предстоитзавершить ваш визит в Гонолулу, боюсь, охотников немного. Вы уж простите мнеэту безобидную шутку, мистер Бикнел; иногда хочется как-то разрядитьобстановку. Разрешите, я помогу вам подняться, — продолжал он. — Вы, конечно,можете пользоваться вашей тростью, но, пожалуйста, только для того, чтобыопираться при ходьбе. Если вы попробуете воспользоваться ею как оружием иливообще прибегнете к насильственным действиям, это будет в высшей степенинеблагоразумно, особенно при вашем состоянии здоровья. Итак, если вы готовы…
