Если бы он считал, что мог бы хоть немного улучшить еенастроение, зайдя к ней в комнату, он бы так и поступил, но у него было такоечувство, что он последний человек, которого она хотела бы сейчас видеть. И егопоявление могло вызвать новый поток слез.
И потому Джек с глубоким вздохом вышел из тени и смешался столпой гостей, изображая по мере сил радушие и гостеприимство. Ранчеры засыпалиего вопросами о будущем «Сломанной шпоры», и Джек отвечал экспромтом снебрежной легкостью, которой на самом деле не испытывал.
Потом Джейни крепко схватила его за руку и отвела обратно втень, где окончательно запыхавшаяся Элена прочитала ему наставление насчетгрядущей церемонии.
«Пора, — твердила она. — Ее дядя готов исполнитьсеренаду в честь невесты; гости выпили вполне достаточно». Солнце уже началосклоняться к вершинам дубов, длинный ряд которых тянется за помостом. Джекутолько и осталось, что занять свое место на помосте рядом с отцом Короной.
— Сейчас, одну минуточку, — несколько раз повторилон, спроваживая Элену и сестер и тряся головой в полной растерянности. Он былтак занят мыслями о ранчо, что совершенно не подготовился к прощанию схолостяцкой жизнью, о которой, впрочем, ничуть не сожалел. И женится сегодня накрасивой, целомудренной и умной девушке, которая вызывает в нем невероятное,дикое желание, не испытанное прежде ни к одной женщине, включая Эрику.
«Только не допускай, чтобы она об этом догадалась. Нисегодня днем, ни тем более ночью, — твердил он себе. — Если онадогадается, это напугает ее до смерти. Не доводи ее до того, чтобы она убежалав слезах к себе в комнату еще до того, как начнется ее замужняя жизнь».
Распрямив плечи, он обошел толпу гостей стороной и поднялсяна помост, где представился тощему старику священнику, который удостоил егопоистине железным рукопожатием и прочитал краткую, но содержательную лекцию об,обязанностях новобрачного.
Ошеломленный строгими наставлениями священника, Джек окинулвзглядом сборище гостей в поисках лица хоть одного близкого человека, но егосестры и Луиза исчезли, Элена и Клэнси также. Но вдруг среди присутствующихподнялся общий гул восхищения, и все взоры обратились ко второму этажу дома.Джек повернул голову.
Выстрел в грудь не поразил бы его сильнее, чем вид Тринити,которая стояла на балконе во всем великолепии ангела, легонько помахиваягостям; лицо ее озарилось улыбкой, когда дядя Элены ударил по струнам гитары изапел.
Открытое платье с множеством оборок, розы в кудрях,обрамляющих лицо, улыбка сияющая и уверенная. Песня кончилась, и Тринитиисчезла с балкона, но Джек все еще видел ее перед собой, представлял, как онаспускается по лестнице — само воплощение красоты и грации, которое вот-вотпоявится перед ним во плоти.
Сердце у него было готово выскочить из груди, но тут в концепрохода Джек увидел Джейни и сосредоточил внимание на милом, оживленном личикедевочки, которая горстями разбрасывала на дорожку розовые лепестки. За ней шлаМэри, очень серьезная и сосредоточенная, с сознанием собственной значимости итакая хорошенькая, какой он ее раньше, пожалуй, не видел.
Джек не ожидал, что и Луиза примет участие в церемонии, ипришел в смущение чуть ли не до слез, когда она не только прошла с гордым видомк помосту, но и улучила момент, чтобы посмотреть ему прямо в лицо, лучасьулыбкой теплой и всепрощающей. С чувством благодарности и облегчения Джеккивнул ей и тоже улыбнулся.
И наконец на дорожку вступила Тринити, такая высокая,грациозная и невероятно красивая, что Джек задрожал от предвкушения. Она явночувствовала себя свободно, проходя мимо рядов стульев, и одаривала каждогогостя приветливой улыбкой, но ни разу, ни на одно мгновение не взглянула набудущего мужа. Даже когда до помоста оставался всего шаг и Джек подал ей руку,чтобы помочь подняться, Тринити ничем не показала, что узнает его иприветствует, зато очень почтительно поздоровалась со священником и кивнула,давая понять, что можно начинать церемонию.
Джек видел плечи Тринити раньше благодаря открытой ночнойсорочке, в которой она была в первый вечер в кабинете, но это ничего незначило. Эти плечи, казалось ему, были вообще первыми обнаженными женскимиплечами, увиденными им в жизни — и совершенно необыкновенными в своей прелести,чувственными и благоуханными. Он умирал от желания прижаться губами к теплой,нежной коже, он хотел спустить с них платье, чтобы вычурные оборки не скрывалиее полной, упругой груди, он хотел…
— Сеньор Райерсон!
Джек слепо уставился на священника.
— Во имя неба, Джек, — прошептала Тринити, опустивглаза на букет, который держала в руках. — Хотя бы притворись, что тысмирился с этим. Что подумают девочки?
— Девочки? — повторил он, смущенный вопросом.
— Берете ли вы эту женщину в жены, сеньор? —решительно вмешался в их диалог отец Корона.
— Да. Да. Безусловно.
— А вы, Тринити Кэтрин Стэндиш, берете ли этого мужчинув мужья? Чтобы любить его, почитать и повиноваться ему всю свою жизнь?
— Да, святой отец, я беру его.
В висках у Джека стучало, он не соображал ничего, осознаваялишь то, что ему предстоит поцеловать Тринити. Заключить в объятия и поцеловатьсо всем пламенем страсти, сжигающим его.
Но, к его глубокому разочарованию, отец Корона пустился впылкие и пространные рассуждения на тему о самом важном в браке — верности ипреданности супругов.
Это было бы еще переносимо, если бы Тринити разделяланетерпение Джека, но она по-прежнему его игнорировала, слушая с подчеркнутымвниманием каждое слово увлекшегося собственной проповедью патера.
Возбужденный донельзя новобрачный уже готов был прорычать:«Заканчивай с этим, достопочтенный!», когда священник наконец умолк, предложивновобрачным подумать об услышанном из его уст, то бишь предаться некотороймедитации. Джек видел, как Тринити склонила голову, и понял, что должен сделатьто же самое, но вместо этого облизнул пересохшие губы, моля небеса, чтобыпоцелуй оказался следующим этапом затянувшегося действа.
Он был уверен, что священник прекрасно понимает, скольмучительными были для жениха последние минуты, — карие глазки старикаподозрительно поблескивали, к тому же он подтвердил правильность догадки Джека,обратившись к нему со словами:
— Терпение, сын мой, — это добродетель, которойследует овладеть каждому мужу. — Потом он улыбнулся и добавил:
— Не пора ли вам дать поцелуй вашей прекраснойновобрачной? Поцелуй почтительный.
Джек полыхнул глазами и наклонился к своей жене.
Тринити обратила к нему лицо, слегка запрокинув голову;выражение этого лица было хоть и приятным, но отчужденным. Джек положил ладонией на талию и привлек Тринити к себе; с трудом подавив желание куснуть ее заплечо, он прижался губами к ее губам и поцеловал жарко и крепко.
