еще маленьким.
— У невысокого, плотного человека, — перебил рассказчика Баллы, — в дождливое весеннее утро?
— Верно, весна тогда была, и дождь шел. А откуда вы все это знаете?
— Да уж так получилось, что знаю даже имя того, кто продал; его зовут Селим-ших. Я еще школьник ком Курбан-ага из Ак-Кала помог найти украденного верблюда. А верблюжонка Селим-ших успел вам продать и стал клясться всеми богами и предками, что не видел его. Этот ваш верблюд и есть тот самый.
— Как же вы через столько времени могли его признать?
— Э, дружище. Есть у него немало родословных примет и в следах, и в масти, нужно только быть внимательным, и тогда не ошибешься.
Новые знакомые попрощались. Мурад направился в сторону села, а Баллы пошел к заставе. Было тихо и жарко. Хотя и говорят, что в горах безветренно не бывает, но и здесь сейчас замерла даже листва. Куда девались птицы? Куропатки, наверное, лежат возле источников, прижавшись грудью к прохладной земле. И змеи попрятались под камни, в расщелины. Кругом — ни звука.
Застава была вся в зелени. Из-под развесистых деревьев даже домов не было видно. Баллы встретил дежурный по заставе Ермаков. Он убирал посуду с длинного стола. Видно, пограничники только что пообедали. Баллы тоже принесли щей, мяса, хлеба.
— Подкрепляйтесь, — сказал дежурный и пошел за старшиной.
— Василий Петрович, — послышался голос Ермакова, — из колхоза прибыл гость.
Старшина Иванов поздоровался, спросил какие новости в колхозе. Баллы рассказал ему историю с тигром и спросил: могут ли его послать, на фронт. Старшина заверил, что по всем статьям он очень подходит для этого, — двадцать два года, комсомолец, отличный стрелок. Потом запоздало покосился на гостя: может он, наоборот, боится, чтобы не послали?
И Баллы простодушно ответил, что он действительно немного боится войны, только отсиживаться в тылу не собирается. И если что, попросится на фронт добровольно.
— Когда надо будет — вызовут, — успокоил его старшина. — А пока хорошенько овец своих паси. Солдатам мясо ведь тоже нужно. А как у вас в этом году с кормами для скота, не придется ли, как в прошлый раз, просить сена у Бориса Александровича, — пошутил он.
— Что вы, что вы, — замахал руками Баллы. — Сена мы теперь заготовили много. И главное, что почти все уже перевезли к зимовьям.
— Ну а как там состояние пальвана? — поинтересовался старшина. — Если увидишь, передай ему привет и от меня, и от других пограничников.
— Завтра побываю у него в больнице, а сейчас пойду в отару Берды, — поднялся следопыт.
Старшина Иванов проводил его далеко за пределы заставы.
БАЛЛЫ СЛУЖИТ НА ГРАНИЦЕ
Баллы вернулся поздно. Дурсун уже накормила детей. Но сама не ела, ждала его.
— Что-то ты грустная, Дурсун, не случилось ли чего?
Жена промолчала.
Баллы не стал вторично спрашивать, подумал: «Ладно, после ужина скажет».
Вот она убрала посуду, дастархан, вытащила из сундука какую-то бумагу и протянула ее Баллы.
— На, читай! Повестка о призыве.
— Верно, повестка, — оживился Баллы, — написано, чтобы явился с вещами и даже перечислено с какими. Ты там приготовила что-нибудь?
— Все собрала. А еще испекла чуреки. Положила зеленую кружку каурмы и закрыла ее плотно.
Баллы повторил предписание вслух: «Завтра утром прибыть в колхозную контору». Подумал: «Конечно, он не один туда явится. А потом, наверно, все вместе отправятся в район…»
Заговорил с женою:
— Дурсун, у нас двое детей…
Но она его перебила:
— Ты о нас не беспокойся, и с детьми, и с работой я управлюсь, только бы у тебя там было благополучно.
Баллы хотел было прямо сказать, что в войну всякое может случиться, но он не захотел огорчать жену и ответил совсем по-другому:
— И обо мне нечего беспокоиться, не пропаду.
Детей утром повели в садик вместе. Отец поцеловал их на прощанье. Вместе с Дурсун подошли к конторе. Там уже много собралось и призывников, и провожающих. Поодаль стояло несколько фургонов, готовых к отъезду в район.
Председатель колхоза произнес напутственную речь:
— Достойно сражайтесь с врагом, а мы тоже будем трудиться для победы, не жалея сил.
Сначала фургоны с призывниками двигались медленно, чтобы не оторваться от провожающих. Дурсун неотрывно смотрела на мужа. Иногда спотыкалась и чуть не падала.
— Берды-джан! Возвращайся живым и здоровым, дитя мое! — вдруг пронзительно крикнула одна из женщин и заголосила.
Дурсун, наверно, тоже бы не удержалась, но рядом послышался голос председателя:
— Курбангуль-гельнедже, да перестань же, стыдно, другие ведь тоже любят своих сыновей.
Фургоны убыстряют ход, приближая разлуку. Если еще кто-либо заплачет, Дурсун тоже не выдержит. Она уже не успевает за фургоном. Молча смотрит на Баллы, стараясь как бы навсегда запомнить облик мужа и друга. А он тоже уже издали улыбается и машет рукой.
Вот и районный центр. Возле военкомата большой сквер. В нем полно молодежи, отъезжающей на фронт. Кого пришел провожать старый, отец, кого старший брат, кого младший братишка. Каждый что-то спешит сказать отъезжающему.
Баллы вдруг увидел поодаль в толпе молодежи Мурада, того самого, которого он встретил в горах, когда охотился на тигра. Он слышал, как Мурад перед собравшимися расхваливал способности Баллы. Следопыту стало неловко. «И зачем это он несет всякую чепуху, да еще и прибавляет». Потом присмотрелся к парню в белом тельпеке. «Да это же он!»
— Курбан, здоровы ли братишка, племянники? Слышал, что вы работаете в колхозе «Социализм».
— Да, верно. И живем не так как прежде. Нам сразу же выстроили дом, целых четыре комнаты. И я, и Чары, и гельнедже работаем в поле. Племянники учатся. Мы все уже умеем читать. У нас есть корова и две овцы. Баллы-ага, не могли бы вы сказать, кто убил нашего заклятого врага косе Моллу? Говорят, он русский? Я хотел бы поехать к нему и поблагодарить. Да побоялся снова подступать к границе. Аннагуль-гельнедже тоже шлет ему слова благодарности, говорит: «Хотя он и русский, но за то. что убил косе Моллу, аллах его не забудет».
Баллы улыбнулся:
— Не знаю, примет ли пограничник Ермаков благодарность аллаха. А Моллу пристрелил действительно он.
На головах ребят вместо лохматых тельпеков появились военные фуражки. На плечах вместо халатов и пиджаков — гимнастерки защитного цвета.
Баллы и Курбан были зачислены в пограничные войска.
Кто-то подошел и обнял следопыта.
— Братишка, поздравляю! — услышал он голос старшины Иванова и, конечно, безмерно обрадовался этой встрече. Возможно, не без участия Иванова Баллы стал пограничником.
Юного Курбана тоже теперь трудно было узнать. Он вроде бы стал и выше, и стройнее в форме
