Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

а край одежды изящно переброшен через левую руку. Тело демона обладало развитыми грудными мышцами, бычьей шеей, перевитой скрученными канатами толстых жил, и гордой осанкой. Треугольную, заострённую кверху голову венчали остроконечные, словно рога, уши; под нависшими бровными дугами зияла адская чернота пустых глазниц, крючковатый короткий нос напоминал клюв, а приоткрытая безгубая пасть скалилась набором кривых клыков.

Над плечами взметнулись вверх отвратительные обрубки, бывшие когда-то крыльями.

Демон остановился на рубеже огня, попирая трупы саранчи, плавающей в собственной крови.

Туман так же остановился, клубясь вокруг явленного чудовища.

Фигура, прочертила перед собой полусферу, царапая окровавленный пол кончиком длинного меча, зажатого в правой руке, и вперило бездны своих пустых чёрных глазниц прямо в глаза маленького робота.

— Оно явно хочет нам что-то сообщить, но почему-то мне не хочется это слышать, — первым очнулся Упырь.

— Боже мой, — вымолвил Исидиси и перекрестился.

Это были его первые и, кстати, последние слова за весь поход, исключая те моменты, когда через него горлопанил старина Брайан Джонсон.

Рука демона откинула в сторону край тоги, обнажая трёхпалую кисть с зажатым в ней предметом.

Кортни включила какое-то сверхтехнологичное устройство и изображение медленно приблизилось, обретая формы и краски.

Серая, цвета замшелого камня, уродливая когтистая лапа сжимала чёрно-красное пульсирующее человеческое сердце.

— Mom, I’m scared, — раздалось из чёрной коробочки, что висела на поясе у полковника.

Ютта Аулин вопросительно глянула на меня, но я не торопился с командой «огонь».

Турели настороженно замерли, наклонив стволы немного вбок и тревожно помигивая оранжевыми огоньками.

Древний демон, будто бы высеченный из камня, светился каким-то больным, тошнотворным сиянием; его облик подавлял и пугал.

Он низко склонил блестящую лысую голову, уставившись на Кортни у его ног, а та, в свою очередь высоко задрав свою башенку, пристально всматривалась в лицо чудовища.

Мы тоже видели его глазами робота, и вот ужасная физиономия начала медленно приближаться: Кортни увеличила изображение. Картинка на экране баронского монитора дрогнула; многочисленные помехи исказили черты ужасного облика, вглядывающегося чернеющей бездной своих глаз в души собравшихся; демон что-то произнёс, ещё сильнее обнажив тёмные клыки, и глаза Кортни закрылись. Экран погрузился в темноту.

Пять ударов сердца, десять.

Глаза робота оставались закрыты, монитор наполнен непроницаемым мраком. Камеры, расположенные за спинами турелей, показывали невероятное существо, что вышло прямиком из пелены седых веков и маленького робота, чудесное создание человечества, обладающее собственным разумом и смертоносным оружием.

Они замерли друг напротив друга.

Двадцать ударов сердца.

Чернота монитора, казалось, сгущается, и в клубящихся сгустках абсолютного мрака, я что-то увидел.

Ютта не выдержала:

— Cortney! Open your eyes! Fire! Destroy the target!

Пронзительный хохот, раздавшийся из динамика рации, заставил женщину вздрогнуть.

Скрежешущий, нечеловечески искажённый голос, ответил полковнику:

— Yes mom. As you wish.

Камеры над раздвижными стальными воротами показали, как маленький робот медленно разворачивается на сто восемьдесят градусов.

Первый залп реактивного огнемёта снёс ближайшую к Кортни турель. Та, объятая белым свирепым пламенем, с силой впечаталась в бетонную стену, крошась снопами пылающих брызг.

Гатлинг второй едва пришёл в круговое движение, как новый залп маленького робота пресёк попытку вооружённого сопротивления — вторая турель превратилась в пылающий факел, разбившийся в огненные брызги о холодный бетон подземелья.

— For god’s sake! What the fuck are you doing? — хрипло взвизгнула Ютта, уставившись в клубящийся мрак, что заполнил собой сознание её малышки.

Она обхватила ладонями свою прекрасную головку, непослушные чёрные локоны её кривого каре упали на смуглое лицо, застывшего бледной восковой маской напуганного насмерть индейца.

— There is no god here, mom, — прозвучал тот же искажённый скрежет.

Кортни чуть подалась назад, встав рядом с полуобнажённой фигурой, что стояла недвижно, будто кладбищенское надгробие. Демон опустил вниз руку с пульсирующим человеческим сердцем. Трёхпалая рука разжалась, роняя свою жуткую ношу, и та исчезла среди множества стволов, трубок и стальных деталей боевого робота.

— Now I have a heart, mom, and it bleeds. I am going to you.

(перевод: Теперь, мама, у меня есть сердце и оно кровоточит. Я иду за тобой.)

Кортни двинулась вперёд, её гранатомёты извергли залп; стальные ворота хрустнули, камеры погасли, и нам не понадобилась рация, чтобы услышать треск ломающегося железа.

Ютта Аулин отшатнулась от погасшего монитора. Её потряхивало.

— У Кортни были сестрички или братишки? — боевым ножом Упырь чертил аккуратные белые дорожки на лежаке, ранее служившем постелью для Лещавой.

Кончик его носа белел, словно вершина Эвереста.

Расширенными от ужаса глазами несчастная мать уставилась на невозмутимого кровососа, губы её дрогнули.

— Была ещё Элис, но она погибла, там, наверху, в самом начале вторжения.

— Так я и думал; вот как эти твари сожгли всю бронетехнику, — Упырь наклонился и, зажав одну ноздрю, вдохнул порошок через другую, оснащённую засунутой в неё трубочкой, скатанной из двадцатидолларовой ассигнации.

— Не погибла твоя Элис, — прогнусавил кровосос, передавая трубочку полковнику американской армии, — Разве может погибнуть Элис? Я очень надеюсь, что она занята, нам здесь и твоей Кортни хватит.

— Но как же так? Как получилось, что моя Кортни теперь на стороне этих...? Этих... — ноздри Ютты забились белым порошком, отчего она тоже гнусавила, будто подхватила сильную простуду, а в карих чувственных глазах блестели горькие слёзы, готовые хлынуть наружу скорбными хрустальными ручейками.

Я подошёл и отобрал трубочку. А затем передал её за спину. Лещавая перехватила приспособление, а я развернулся и присел возле лежака, так что девушка оказалась за алюминиевым столиком, сервированным огромными амфетаминовыми дорогами.

Грохот стоял невыносимый, гранатомёты Кортни крушили стальные ворота; пространство между бронестеклом и разрушаемым выходом в тоннель, наполнилось дымом, сровняв видимость к нулю, но нам и так было ясно: спятивший робот сейчас ворвётся внутрь, сопровождаемый ордой саранчи и стекло, пусть и бронированное, удержит их так же надёжно, как рыболовная сеть — Годзиллу.

Пришло время команды:

— Исидиси, Трабл, быстро нюхать и руки в ноги! Барон, активируй этот гребаный одноразовый лифт! Мы сваливаем!

Маленькие ручки обвили мою шею: заботливая женская ладошка поднесла к моему носу пригоршню вонючего порошка, другая засунула мне в ноздрю круглую бумажку. Я зажмурился и вдохнул. Виски сжал ледяной обруч, глаза застлала снежная пелена.

Я отдал Траблу никчёмную скатанную двадцатку и ткнулся носом в белый кулич, приканчивая оставшуюся ерунду.

Трабл отдал трубочку Исидиси, а сам вытащил из голенища сапога солдатскую оловянную ложку, смёл в неё со стола пару дорог и сожрал.

Исиди распрямился над усыпанным наркотиками столом и, глубоко вдохнув,