разложенное на земле. Кортни разбирала завалы. «Гравитас» пронзительно пищал: огромные обломки поднимались в воздух и отправлялись в пучины морские. Монакура Пуу подошёл ближе и застыл, поражённый. Его бойцы ожесточённо спорили и переругивались, раскладывая кровавый пазл.
— Это задница, и она должна находиться здесь! — ДайПатрон выхватил у Трабла окровавленный кусок мяса и попытался приладить его к растерзанной женщине, собранной из множества ошмётков.
— Неа, это её! — согласился Трабл, отобрал шмат и пристроил его к другой тётке — точной копии первой.
— Они ж, блять, одинаковые, как две капли воды! — посетовал ДайПатрон с сомнением взирая на жуткий конструктор.
Йорген деловито осмотрел предмет, подходящий обеим дамам и с уверенностью заявил:
— Это задница Флёр: вот полюбуйтесь: на внутренней части бёдер видна милая родинка.
В руках у вампира появилась обезглавленная заячья тушка. Тевтон выжал ту на манер мокрого полотенца.
— Frisches Blut, — похвастался он русским, — Утром наловил — в бору. Вам тоже принёс — пожарим?
Капли крови пали на перекошенное женское лицо. Губы Арманды, а возможно Флёр слегка дрогнули, рот приоткрылся и правое веко широко распахнулось.
— Просто поразительно, — кивнул Монакура Пуу, — А что тебе, кровосос нацистский, мешает перерезать всех нас и вдоволь насытиться?
— Мама запрещает, — кивнул Йорген в сторону спящей Сехмет, — К тому же вы очень интересные, смертные. Клёвые, во. Я прекрасно себя чувствую в вашем обществе. Нам стоит держаться вместе, думаю мы сможем подружиться.
— Волчий Сквад собирается по крупицам, — неупокоенный Джет помахал рукой моргающим разодранным близняшкам и протянул Монакуре драный штандарт.
— Куда отправимся, предводитель?
Монакура сжал древко и с сомнением вгляделся в жёлто-зелёные глаза Большого Серого Волка.
— Я должен найти мелкую. Но сначала мне нужно побыть одному.
* * *
Он миновал песчаную косу, прикрывшую молодыми сугробами своё истерзанное тело и оказался в густом бору. Гордые кроны стройных сосен шумели над его головой.
Вот она: сокрытая зарослями лужайка. Место силы. Последний приют его возлюбленной.
Он осторожно раздвинул мохнатые еловые лапы. Нога в пушистых домашних тапочках продавила снежный покров, что на холодном балтийском ветру уже превратился в крепкий наст.
Монакура Пуу взглянул на могилу и еле устоял на ногах. Прикрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь удержать ускользающее во мрак сознание. Снова поднял веки.
Надгробная ступа, сложенная из плоских камней, была раскидана. Сама же могила — осквернена, разрыта. Хотя...
Он внимательно присмотрелся к глубокой яме, с таким трудом вырытой ими вчера. И снова дурнота схватила его за горло.
Никто не осквернял могилу. Та выглядела так, будто её разрыли изнутри. Земля осыпалась вглубь, а на краях ямы виднелись глубокие борозды, оставленные мощными когтями. А на белом снегу...
Монакура пошатнулся и рухнул на колени.
На белом снегу отпечаталась цепочка следов, уводящих прочь с лужайки.
Цепочка волчьих следов.
Он встал и сделал единственный, неуверенный шаг вперёд. Рядом с отпечатком волка появился медвежий след, оставленный его дурацкой тапочкой.
— Великий Волк ушёл.
Монакура Пуу вздрогнул и остался стоять с занесённой для следующего шага ногой.
Потом медленно обернулся.
Она сидела на поваленном стволе дерева. Посиневшая от холода рыжая девчонка в коротеньком летнем платье.
— Великий Волк ушёл, — повторила она дрожащими губами, — Теперь мне безумно одиноко и жутко холодно. Я что угодно отдам за толику тепла.
Монакура Пуу оглядел обрывки банного халата, прикрывающие его торс. Он подошёл, присел рядом и обнял девушку, прижимая к груди, поросшей густым рыжим волосом. Через несколько минут та прекратила трястись и ещё плотнее прижалась к жаркому мужскому телу.
— Ты добрый и тёплый, словно солнце, — произнесла она, — Можно я пойду с тобой?
— Можно, — ответил Бодхисаттва, — Пойдём, Селести, я отведу тебя в тепло: туда, где нас ждут наши друзья.
* * *
— Великолепный финал для нашей саги, — произнёс мужчина в старомодном охотничьем костюме, что наблюдал за парочкой на лужайке, таясь в зарослях густого ельника, — Не находишь, любимая?
— Ненавижу грёбаные хэппи-энды, — согласилась гигантская волчица, что стояла рядом на задних лапах и нежно склонила огромную голову на мускулистое плечо своего спутника.
