тянуть-то? А вдруг убьют, чего добру-то пропадать? Ну-ка, сбегай-ка за ложками в столовую!
– Не нукай, не запряг ещё! Тебе надо, ты и сбегай! Да и не дадут мне, – Костик не прослужил в полку и месяца, но офицерское звание позволяло послать подальше старшего сержанта, который при всяком удобном случае пытался «ветеранить».
– Салага ты, Костик! Молодой ишшо, вот и не дадут! Не знаешь ты подход к женскому полу! – Коля нашёл новый повод для шуток, – ладно, я схожу, не переломлюсь. Мне любая женщина даст! Всё, что ни попрошу! Ложки – пожалуйста! Что-нибудь ещё – тоже пожалуйста! И так всегда! – эти слова он произнёс, глубоко засунув руки в карманы галифе, и уже удаляясь раскачивающейся походкой в сторону столовой.
Те, что помоложе, весело загыгыкали, те, кто поумнее, сплюнули в сторону. Агния смущённо улыбнувшись, посмотрела на Андрея.
Веселовский сбегал за заныканной ранее коробкой с американским НЗ, и торжественно поставил её на грубо сколоченный стол, стоящий на улице.
Пока Коля бегал в столовую за ложками, совместными усилиями вскрыли коробку. В ней оказалось шесть одинаковых банок56.
– И чё за хрень? – взяв в руку одну из них, озадаченно спросил Илья, – тушёнка, что ли?
– Ну-ка! Дай-ка сюда! – Толик потянулся к коробке, взял серебристую банку и стал читать, нахмурив брови: – так, тут по американски… Э…. у эс арму фиелд ратион типу эс.
– Слюшай, э! Ты здэс самый граматный, э? – только что подошедший «на огонёк» старший лейтенант Горидзе отнял у него банку, – нэ умеешь, нэ читай! Лучше кушай!
– Чё не умею-то? Я всё уже прочитал!
– Так, молодцы! Без меня не открывать! – Коля примчался, стуча ложками друг об друга, – на держи! Держи! Это тебе! Это тебе! Огонёк, держи ложку!
Раздав ложки, он, радостно потирая руки, окинул взором шесть банок:
– Ну, как, все сразу, или по одной? У кого нож? Давайте сюда!
Илья молча взял банку, отколупнул ногтем на боку банки жестяной лепесток, вставил в него ключик, который выпал из коробки вместе с банками, и потихоньку вращая его, стал аккуратно открывать первую банку.
– Дикарь ты, Колька! У них тут всё уже предусмотрено, – Толик стоял, засунув руки в карманы, и внимательно наблюдал за процессом открывания, – так-так, тихохонько, – он наклонился к столу.– гля, уже потекло! О-па!
Илья отложил снятую крышку в сторонку, поставил банку на стол:
– Шамайте!
Несколько ложек потянулись к банке, полминуты слышалось только сопение дегустаторов. Наконец, ложки заскребли по донышку, и Коля, облизывая свою ложку, изрёк:
– Чёт я не распробовал…. Мясо, что ли? Давай, ещё открывай!
– В общем, всё понятно: вроде тушёнки, но только с картошкой,– подтвердил Толик, – Илья, давай вторую!
Точно таким же макаром была открыта вторая, а за ней и третья банки. Их содержимое если и отличалось от первой, то не сильно: во второй было мясо с фасолью, в третьей – с овощами.
– Ну, ничего так, – подытожил Коля-егоза, облизывая ложку, – ну что, теперь эти? – он схватил одну из оставшихся трёх банок, и шустро отвинтил ключиком полоску жести по её окружности. Из неё он вытряхнул на стол пять круглых, маленьких бисквитов, похожих на галеты, плоскую жестяную коробочку, квадратный тёмный пакетик неприглядного вида и три белых маленьких кирпичика, завёрнутых в белые бумажки с надписями по-английски.
Бисквитиков было всего три, поэтому, чтобы всем хватило, Андрей по-хозяйски разломил каждый из них на несколько небольших кусочков. Попробовали. Колян взял в руки один из белых кирпичиков.
– До-ми-но, – хмуря брови, прочитал он на обёртке, – Ишь ты! Домино, – Коля развернул бумажку, куснул, – Ха, братцы! Так это ж сахар! Рафинад! А причём здесь домино? Они что, рафинадом в домино играют? Во, зажрались, буржуи!
В тёмном пакетике оказался шоколад, а из плоской коробочки при её открытии посыпался мелкий тёмно-коричневый порошок.
Неугомонный Николай потянулся рукой к содержимому коробочки:
– О! Ну-ка, дай-ка! Какава, что ли? – захватил щепотку порошка, лизнул. – Тьфу, гадость! Ё-моё! Горькая-то какая!
– Дурень ты! Кофе это, вот что! – от души загоготал Костик, – тут даже на борту банки написано, во, читай! – он сунул банку Кольке под нос.
– Да убери ты гадость эту! – стал отворачиваться Коля, – как её жрать-то?
– Да не жрут это, а заваривают! Деревня! – потешались уже и Толик с Ильёй, – в чашку порошок засыпал, кипятком залил, сахар, вон этот, бросил, и сиди себе, кофе потягивай!
– Хм, кофий! Я ж говорю – зажрались! Буржуи! Открывай остальные!
Пятая и шестая банки оказались такими же, как и четвёртая – в них был тот же набор круглых галет, сахара, кофе и шоколада.
– Лоосе… вилес…бискуит…компани… чикаго, – прочитал по слогам Коля, вертя банку, – короче, бисквитная компания из Чикаго, вот. Вроде как десерт, – он сгреб в кучу шоколадки, остальные шесть бисквитиков и кусочки рафинада, и придвинул к Агнии, – это тебе, Огонёк. Презент от нашей эскадрильи.
– Да зачем? Куда мне столько? – девушка стала отпихиваться от презента.
– Бери-бери! – Коля был настойчив, – у нас от сладкого зубы заболят. А тебе полезно.
Илья похлопал себя по животу:
– Ну, и? Какие будут мнения?
Со всех сторон послышалось:
– Вкусно!
– Ничего!
– Побольше бы такого!
– Андрюха. Ты-то чего молчишь?
– Да-а, это конечно-же, не наш борщ с мясом, или там рассольник, – сказал Андрей, – но для НЗ очень даже ничего! Я бы даже сказал – лучшего и не пожелаешь!
– Ещё бы! – подтвердил Толик, – смотри-ка: тут на три раза поесть. Три банки: завтрак, обед и ужин. Да ещё и три банки десерта. И это, заметь! – сух.пай на один день. Для одного человека! Нам такое и не снилось! Кучеряво живут!
– Слюшай! Будэшь смэятся, они гаварят – мы эта не кушаем! Нэ вкусна, гаварят! – возмущённо воскликнул Жорик Горидзе, – Канстантин гаварыт, сам слышал, как они там в сталовай так гаварылы!
– Почему не кушают? – удивилась Агния, – вроде же вкусно…
– Что серьёзно, так и говорят? – взоры Андрея, Ильи, Толика и Агнии уставились на Костю, – ты же там тоже был? Ну, в столовой, когда этих американцев кормили?
– Так и есть, – кивнул Константин, – ругались, мол, не нравится им эта дрянь, её у них даже пехота не особо жалует. Забирайте, мол, себе все эти коробки, нам, пилотам, говорит, эти армейские пайки не положены, это говорит, для наземных частей пайки, у нас в авиации, говорит, особый рацион, но интендант на аэродроме ворюга, вот нам в самолёт эту гадость и напихали.
– Хорошенькие дела! Я же говорю – зажрались капиталисты! Ладно мы – летуны, нас по высшей норме кормят, – Коля распалялся всё больше и больше, – а пехота наша? Как её
