кормят? Да нашей пехоте такую жрачку – чего ж так не воевать-то? С тушёночкой, бисквитиками, да шоколадом? Уже б, небось, в Берлине были бы!
– Да ладно, в Берлине! Не заливай!
– Я заливаю? – Коля даже обиделся, – да тебе, Толян, похоже, мозги вообще отшибло! Ты здесь на фронтовых лётных харчах вон какую ряшку уже за четыре месяца-то наел! А вспомни, как мы с тобой в школе воздушных стрелков на одной каше да капусте сидели? Забыл? А как потом в запасном полку? Всё время жрать хотелось! А как в вагоне трое суток ехали, вообще не жрамши? Помнишь, как мы вчетвером мороженную поросячью ногу украли и сырой её, там же, на морозе, и сгрызли! Подзабыл?! Ты там тоже был, между прочим!
– Ну, был…. – Веселовский неохотно подтвердил неприглядный факт из своей биографии, – хорошо, что не сцапали нас тогда, а то бы не сюда, а в штрафбат попали бы….
– Во-во! Я и говорю! И так везде, – Никишин никак не мог успокоиться, – и в тылу особенно – всё для фронта, всё для победы! Да и на фронте не очень разгуляешься насчёт жратвы. А эти, вон, – он в сердцах пнул одну из пустых банок ногой, – не нравится им, понимаешь ли! Невкусно им, мля! Жалко, что союзнички эти сраные уже уехали, я бы им сказал пару ласковых! А мы ещё удивляемся – чегой-то они второй фронт всё никак не открывают, а?
– Ну и пачиму? – поднял густые брови Георгий.
– Да и потому! Чего не понятно-то? – Коля обвёл всех глазами, – нутро у них гнилое – вот почему!
– Ну, ничего, небось и сами, без таких союзничков, справимся! Вобьём эту мразь фашистскую в землю по самые уши! – уверенно, как само собой разумеющееся, сказал Андрей.
– Ладно, раздухарились, чудо-богатыри! – Илья посмотрел в сторону КП, – вон, вроде что-то сдвинулось…. Пошли-ка узнаем.
– Да и погода вроде как налаживается, – Толик посмотрел вверх.
Небо, действительно, стало понемногу очищаться от низкой облачности, в редких пока ещё разрывах облачности стали появляться кусочки ясного, голубого неба. А на западе появилась уже целая полоска чистого, освещённого солнцем небосклона.
– Через два часа закат, – глядя на тусклое, ноябрьское солнышко, сказал Андрей, – может, сегодня ещё и слетаем, как думаете?
– Твоё дело – телячье. Иди к Филлипычу и моли его, чтобы он тебе назавтра индульгенцию выписал. Даст добро – завтра и полетишь. А сегодня и без тебя справимся как-нибудь. Отдыхай пока! – Илья Кутеев ободряюще хлопнул Чудилина по плечу рукой.
Что-либо вразумительное сказать в ответ Андрей так и не успел – Толик, глянув в сторону КП, воскликнул:
– О! А вон и начальство к нам идёт. Щас чего-нибудь скажет.
Судя по тому, какой походкой к ним шёл командир эскадрильи, было понятно, что ничего срочного в его новостях не будет. Пока он неспешно приближался к их группке, Коля успел ввернуть умный, как ему казалось, вопрос:
– А индульгенция – это как, справка такая, что ли?
– А… это… ну да, вроде того, – Илья рассеянно оглянулся на сержанта, – это в средние века было, в Европе. Отпущение грехов. За деньги, кажется…
– Это как же за деньги? – начал было Колька, – это значит, набезобразничал, нашкодил, а потом….
Договорить он не успел: Слава Миронов подошёл к ним вплотную, и все взгляды вперились в него.
– Значит так: сейчас летит первая эскадрилья, – начал он, – мы сидим, отдыхаем. Думаю, что и без нас справятся.
– А мы? – хором спросили несколько голосов.
– А мы… – он посмотрел направо, потом налево, и недоумённо спросил: – так, я не понял – где все остальные?
– А чёрт их знает! – ответил за всех Илья, – мы слышали, они там, – он кивнул головой в сторону землянки, которую называли «зал ожидания» – в домино резались. Да вон, они и сейчас там – слышишь, как орут!
– А вы-то здесь, чего на ветру толчётесь? И чем это от вас пахнет? Что-то жрали, что ли?
– Так мы, это, НЗ американский пробовали! – Коля сделал невинное лицо, потом, узрев, как сдвинулись командирские брови, он поспешно сказал: – командир, да ты плохого про нас не подумай! Мы ж только одну коробку уработали! Там же ещё пять коробок осталось, это то, что нашей эскадрилье досталось при делёжке. На всех хватит! Мы же просто вроде как продегустировали! Чуточку! Ежели хочешь попробовать, щас вторую коробку расколупаем!
– Так и что насчёт нас? – вернул разговор в нужное русло старший лейтенант Илья Кутеев.
– А! Мы… – вспомнил комэск утерянную был нить разговора, – для нас особое задание, – он сделал паузу, – Так, Колян, ты ещё здесь? Бегом в землянку, всех наших сюда!
Коля сорвался, побежал к землянке.
Меньше чем через минуту весь лётный состав эскадрильи собрался кружком вокруг комэска.
– На завтра, с утра, метео даёт погоду. Идём бомбить переправу – задача номер один, – он обвёл взглядом два десятка серьёзных лиц, – там дальше посмотрим. Может, ещё что-то подкинут. Сейчас, пока есть время, ещё раз проверить матчасть. Относится ко всем, – он посмотрел на младшего лейтенанта Константина Соловейчика: – если у тебя ещё раз мотор после взлёта забарахлит – пеняй на себя!
– Да я, товарищ командир… у меня там прокладка на топливном шланге двигателя встала косо, и частично перекрыла подачу топлива! Сначала вроде бензин шёл, потом её давлением затянуло…
– Вот и разберитесь с механиком! Сам лично проконтролируй, понял?! Помнишь, что было с Сергеем Берестовским?! А-а-а, да! – он махнул рукой, – ты не можешь помнить, это ещё до твоего прихода в полк было, летом… Короче: неплохой пилот из-за такой же херни в бензопроводе под трибунал угодил, понял?! А виноват был техник.
– Ра…..здяй – это не ругательство. Это – армейский термин, – тихонько сказал на ухо Андрею Коля.
– Вот я и говорю ещё раз: проверь всё лично! – сверля молодого пилота глазами, отчеканил капитан.
Он ещё раз обвёл всех взглядом и подытожил:
– Кто полетит, решу позже. Всё, все свободны.
Глава 26. Шахматы.
– И где Шурка? – недоумённо спросил сам себя Андрей, когда они подошли к стоянке своего самолёта, – ничего себе! Хорошенькие дела. Самолёт есть – техника нет.
– Александра! – рявкнул он так, что стоявшая рядом Агния аж вздрогнула.
– Я здесь, командир, – на самом верху, над капотом самолёта поднялась голова Шурки. Из-под ушанки в разные стороны торчали непокорные вьющиеся завитки волос, глаза были сонные.
Сбоку к носу Ила была приставлена стремянка. Андрей легко вспрыгнул на её ступени, поднялся до уровня капота и заглянул поверх него. В вогнутой ложбинке верхнего воздухозаборника, как в
