и Гражданской войне), резко выпадающих из понятия «свой», сделали самый облик писателя эмблемой «белогвардейца». О своем назначении во МХАТ после известного звонка Сталина Булгаков сказал любопытствующему лицу, как о «штатной должности контрреволюционера с хорошим окладом». Осведомители в оперативных сводках без устали твердили о «презрении» Булгакова к советскому строю, о «белогвардейском духе» его сочинений. Критика вторила им, обрекая Булгакова на вынужденное молчание. Так, к 1930 г. все произведения Булгакова были запрещены, и он был вынужден обратиться с письмом к Правительству СССР (от 28 марта 1930 г.) с просьбой выпустить его за пределы страны, ибо все его «усилия стать над красными и белыми» завершились лишь тем, что он получил «аттестат белогвардейца-врага» (выделено Булгаковым — 5, 447).
Иронично-горькое отношение писателя к постоянным обличениям белогвардейцев советской пропагандой в ранних редакциях МиМ было более чем прозрачным: в коридоре психиатрической клиники Иван Бездомный встречал больного, который «засверкал глазами, указал перстом на Иванушку и возбужденно вскричал:
— Стоп! Деникинский офицер!
Он стал шарить на пояске халата, нашел игрушечный револьвер, скомандовал сам себе:
— По белобандиту огонь!» (Булгаков 1992: 101).
«Взвейтесь!» да «развейтесь!»… —
произведение, сочиненное Рюхиным «к первому числу», т. е. к празднику 1 мая, — отсылка к известному тексту комсомольского поэта А. Жарова (1904–1984), автора книг «Красная гармошка», «Песня юных пионеров» и др. В контексте романа соотнесен с Маяковским и Безыменским. Узнаваемое слово «взвейтесь» — из «Песни юных пионеров» («Взвейтесь кострами, синие ночи!»).
Да нет! Композитор — это однофамилец Миши Берлиоза — Исследователи (А. Климовицкий) с полным основанием видят в этой фразе отсылку к технике гоголевского гротеска.
Этот фрагмент МиМ коррелирует с известной сценой из «Невского проспекта»: «Перед ним сидел Шиллер, — не тот Шиллер, который написал „Вильгельма Телля“ <…> но известный Шиллер, жестяных дел мастер в Мещанской улице. Возле Шиллера стоял Гофман, — не писатель Гофман, но довольно хороший сапожник с Офицерской улицы <…>» (Гоголь 1966/3: 35).
сами же за все и поплатитесь —
в 3-й редакции аналогичный эпизод вполне проясняет, чем поплатятся те, кто оставляет его в клинике. Иван Бездомный предрекает гибель Москвы и рисует апокалипсические картины: «Ну, пусть погибает Красная столица, я в лето от Рождества Христова 1943-е все сделал, чтобы спасти ее! Но… но победил ты меня, сын погибели, и заточили меня, спасителя. <…> И увижу ее в огне пожаров, в дыму увижу безумных бегущих по Бульварному Кольцу…» (Булгаков 1992: 260).
мысль о том, что худшего несчастья, чем лишение разума, нет на свете… —
так в этот фрагмент вводится пушкинская тема (ср. стихотворение «Не дай мне Бог сойти с ума!..»). Но поскольку выявление заурядности, второсортности Рюхина как поэта происходит через сопоставление его с памятником Пушкину, с самим Пушкиным и даже с его поэзией, то Рюхин и мыслит не как поэт, который осужден постоянно внутренним слухом воспринимать стихи, свои и чужие, а вполне банально. Не вдумываясь, он снисходительно определяет мучившую Пушкина мысль как трюизм: «Но это — так ведь, общая мысль» (5, 72).
металлический человек —
имеется в виду памятник Пушкину, первоначально стоявший на Тверском бульваре, неподалеку от Дома Грибоедова. Материал памятника подчеркивает его вечный характер, в отличие от недолговечных временных послереволюционных монументов. Таким пародийным, гипсовым, нарочито антиэстетичным памятником, сделанным из заведомо хрупкого материала, Булгаков удостаивает в 3-й редакции поэта Житомирского (562-6-4-3 об.).
вот пример настоящей удачливости —
мотив зависти писателя/поэта к Пушкину не раз встречается на страницах произведений Булгакова. Так, в пьесе «Александр Пушкин», создававшейся почти синхронно с МиМ, острое чувство зависти к главному герою испытывает Нестор Кукольник, драматург пушкинской эпохи, автор верноподданической драмы «Рука Всевышнего отечество спасла». Исторический Кукольник действительно считал, что Пушкин талантлив, но не создал ничего значительного.
Ситуация эта известна прежде всего по мемуарам И.И. Панаева. В библиотеке писателя была книга: И.И. Панаев. Литературные воспоминания / под ред. и с прим. Иванова-Разумника. — Л.: Academia, 1928. Поскольку его имя появляется на периферии романа, можно вновь говорить о целенаправленно создаваемой Булгаковым перекличке имен, традиций, писательских судеб, в результате образующей общее «литературное» семантическое поле МиМ.
Интересно также характерное признание Афиногенова в 1937 г.: «На пушкинском пленуме меня все время раздражало сравнение наших поэтов с Пушкиным… Этот стоит ближе к Пушкину — этот дальше…» (Афиногенов 1977:440–441).
стрелял, стрелял в него этот белогвардеец —
здесь звучит не только уже отмеченная литературоведами отсылка к стихотворению Маяковского «Юбилейное», где содержится классовая оценка дуэльной ситуации, но и стихия анекдотов о Пушкине, порожденных столетним юбилеем со дня гибели поэта. В некоторых из них обыгрывалась аналогичная тема удачливости поэта («Ворошиловский стрелок стоит у памятника Пушкину: „Какая несправедливость: попал Дантес, а памятник — Пушкину!“» — История 1992: 47).
Абрау —
Абрау-дюрсо — сорт вина (или шампанского), получившего название от одноименного поселка в Краснодарском крае России. В обиходе ласково называлось «Абрашка».
Глава 7. НЕХОРОШАЯ КВАРТИРА
Степа Лиходеев, директор театра Варьете —
в ранних редакциях Бомбеев, Гарася Педулаев, в 3-й редакции — «красный директор недавно открывшегося театра „Кабарэ“» (562-6-5-85). Видимо, Лиходеев имеет отношение не только к кабаре, но и к пишущей братии: он сдал статью в журнал Берлиозу (5, 81). В антропониме актуализована внутренняя форма фамилии — «лиходей» (лихой, злой человек, недоброжелатель); в то же время, как обычно бывает у Булгакова, «говорящее» отчество персонажа — Богданович (от «данный Богом») — подчеркивает его двойственность.
Варьете —
предположительно под этим названием изображен Московский мюзик-холл (1926–1936), находившийся на Большой Садовой, 18 (в нескольких шагах от дома № 10, где жил писатель). Позже в том же здании работали Театр оперетты, Театр народного творчества, Второй госцирк, Кино-цирк, а в настоящее время помещается Театр Сатиры. Здание было построено в 1911 г. (арх. Б.М. Нилус) для первого русского цирка братьев Никитиных, который прекратил существование в 1921 г. Булгаков описывал его в повестях «Роковые яйца» и «Собачье сердце» (обе — в 1925 г.). Фокусы, сеансы гипноза, иллюзионный театр были особенно популярны в Московском мюзик-холле в 1930-е гг. Частыми гостями здесь были иностранные артисты (см. Мягков 1993). Летний сад при Варьете, откуда похищен Варенуха, — это бывший сад «Аквариум», который сохранился до наших дней почти в неизменном виде.
покоем расположенный дом —
в виде буквы «п» в славянской азбуке, которая имела наименование «покой». Это реальный пяти-, а не шестиэтажный, как в романе, дом по ул. Садовой, 10, где в 1921–1924 гг. жил Булгаков. Дом был построен в 1903 г. для фабриканта Пигита и стал местом действия в нескольких произведениях писателя — «Дом № 13 — Эльпит-Рабкоммуна»; «Самогонное озеро», «Псалом», «Воспоминание» и др.
квартира номер 50 —
число 5 не случайно фигурирует в номере квартиры, ставшей прибежищем сатаны в Москве.
