чи.
Незнакомец откинул шляпу за спину и остался в косынке, завязанной по углам узлами. Выпятив грудь и подняв меч, он закричал:
– Отвечай, разбойник, куда ты дел мое добро?
Линь Чун не ответил. Он был сильно зол, усы его стали дыбом. Вытаращив глаза, с мечом в руках он ринулся на противника.
Снег перестал идти, и небо прояснилось. У берега реки, затянутого тонкой полоской льда, лицом к лицу столкнулись два храбреца, готовые уничтожить друг друга. То наступая, то отступая, они схватывались уже много раз, но пока еще нельзя было сказать, кто победит. Они сошлись еще десять раз, и вдруг в самый решающий момент боя с горы раздался голос:
– Эй вы, молодцы! Хватит драться!
Линь Чун выскочил из круга. Противники, не выпуская мечей из рук, взглянули наверх. Там стояла толпа разбойников и среди них Ван Лунь, Ду Цянь и Сун Вань. Они спустились с горы и на лодках подъехали к месту битвы.
– Вы храбрые воины, – сказал Ван Лунь. – Его мы знаем – это наш брат Линь Чун, – продолжал он. – Можем ли мы узнать, кто вы и как вас зовут, темнолицый удалец? – спросил он незнакомца.
– Я потомок трех поколений военачальников, – отвечал тот, – внук знаменитого Яна, получившего высокое воинское звание; фамилия моя Ян, а имя Чжи. Я скитаюсь по западным окраинам страны. В молодости я держал экзамены по военному искусству и был назначен командиром в дворцовое войско. Вскоре после этого император пожелал устроить в своем парке искусственную гору и послал на озеро Тайху десять военачальников из своего войска, в том числе и меня. Нам повелели привезти в столицу мрамор для постройки искусственной горы. Но судьба сыграла со мною злую шутку. Мы уже добрались с мрамором до Хуанхэ, когда началась буря. Нашу баржу перевернуло, и весь мрамор пошел ко дну. Конечно, после этого возвратиться в столицу я уже не мог. Мне пришлось бежать, спасая свою жизнь. Сейчас вышло помилование, и я, собрав все свои ценности, решил вернуться в столицу и преподнести их тайному совету, в надежде получить прежнее место. Проходя здесь, я нанял носильщика, но никак не ожидал, что вы ограбите его. Может быть, вы вернете мое добро?
– Не вас ли зовут Черномордым Зверем? – спросил Ван Лунь.
– Это я и есть, – ответил Ян Чжи.
– В таком случае, – продолжал Ван Лунь, – разрешите пригласить вас в наш стан выпить и закусить, а вещи мы вам вернем.
– Добрый человек! – сказал Ян Чжи. – Раз вы знаете меня, то лучше просто верните мои вещи. Это для меня важнее, чем приглашение выпить вина.
– Уважаемый военачальник, – сказал Ван Лунь, – еще несколько лет тому назад, когда я ездил в столицу держать экзамены, мне приходилось слышать ваше славное имя. Сегодня же я имел счастье познакомиться с вами. Разве могу я отпустить вас без угощения? Очень прошу вас погостить в нашем стане и побеседовать с нами. Никаких других намерений у меня нет.
После этого Ян Чжи не оставалось ничего другого, как отправиться с Ван Лунем и всей компанией в лагерь. Был приглашен и Чжу Гуй. Они прибыли в парадный зал, где слева стояли четыре кресла: для Ван Луня, Ду Цяня, Сун Ваня и Чжу Гуя; справа были поставлены еще два кресла. В первое из них усадили Ян Чжи, второе занял Линь Чун. После того как все разместились, Ван Лунь велел зарезать баранов и устроить пир в честь Ян Чжи.
Не вдаваясь в подробности, все же скажем, что после того как было выпито по нескольку чашек вина, Ван Луню пришла в голову такая мысль: «Если я оставлю Линь Чуна здесь, то он скоро затмит нас всех. Лучше уж я проявлю человечность и оставлю также и Ян Чжи, который может соперничать с Линь Чуном».
Указывая на Линь Чуна, он сказал Ян Чжи:
– Наш друг Линь Чун – наставник восьмисоттысячного войска Восточной столицы. Командующий Гао Цю не терпит около себя порядочных людей и устроил так, что Линь Чун был осужден, заклеймен и сослан в Цанчжоу. Но и здесь Линь Чуну не повезло: он провинился перед властями и теперь вот попал к нам. Вы сказали, начальник, что направляетесь в Восточную столицу, надеясь получить там место. Не подумайте, что я уговариваю вас, но я сам когда-то бросил гражданскую службу и стал военным, а затем пришел сюда и занялся разбоем. Ведь за вами числится преступление, и, хотя вышло помилование, трудно рассчитывать, что вас восстановят в должности. Вся военная власть в руках Гао Цю, и вряд ли он примет вас на службу. Не лучше ли вам остаться в нашем лагере? Добычу будем делить справедливо, пить и есть вволю и станем хорошими друзьями. Как вы на это смотрите?
– Очень благодарен вам за хороший прием и сердечное ко мне отношение, – отвечал Ян Чжи. – Но в Восточной столице у меня остался родственник, который пострадал из-за меня, а я ничем еще не помог ему. Я надеюсь, что вы вернете мне вещи, а если и нет, то я все равно отправлюсь туда, даже с пустыми руками.
– Что же, раз не хотите оставаться здесь, – смеясь, сказал Ван Лунь, – мы не станем насильно вас удерживать. Но, может быть, вы окажете нам честь и останетесь переночевать, а завтра тронетесь в путь.
Ян Чжи охотно согласился. Пирушка продолжалась допоздна, и лишь глубокой ночью все разошлись. На следующее утро хозяева и гости встали рано, и Ван Лунь устроил прощальный завтрак в честь Ян Чжи. После завтрака предводители велели одному из разбойников принести вещи, которые накануне были отняты у Ян Чжи, и пошли проводить его с горы. Внизу они простились с гостем, приказали переправить его в лодке на другой берег и вернулись в стан. Только теперь Ван Лунь согласился, чтобы Линь Чун стал четвертым предводителем, а за Чжу Гуем осталось пятое место. С этого времени разбои и грабежи совершались под предводительством всех пяти главарей, о чем мы говорить больше не будем.
Теперь вернемся к Ян Чжи. Выбравшись на дорогу, он отпустил провожавших его людей, нанял в носильщики местного крестьянина и двинулся в путь. Через несколько дней он прибыл в Восточную столицу, отыскал там гостиницу и остановился отдохнуть с дороги. Он расплатился с носильщиком, и тот поспешил домой.
Войдя в гостиницу, Ян Чжи опустил на пол свой узел, снял кинжал и меч. Затем позвал служителя, дал ему денег и велел купить вина и мяса. Прошло
