Но глядя на ухмылку Люка, могу сказать со всейответственностью: его никак нельзя назвать неудачником, и, значит, Тейлорначнет на него охоту.
Так, если мое безумие в ближайшее время не закончится, мне придетсяприложить все силы, чтобы избавиться от этого бреда. Я все еще смотрю на него.И, конечно, он ловит меня на этом. Когда я вижу, что он не дышит, я понимаю,что со мной то же самое. Делаю глубокий вдох. Он замечает это и тоже вдыхает. Иулыбается. И завязывает мои внутренности в один большой узел. Блин...
— Люк, есть мысли? — Мистер Сангетти стоит прямо перед нами.Как, черт возьми, он тут оказался?
Люк откидывается на спинку стула, сплетая пальцы в замок заголовой, и выпрямляет, скрещивая, свои длинные ноги под столом. Его взгляднаправлен вверх на мистера Сангетти.
— Ну, единственную причину на самом деле выделить нереально.Первый Крестовый поход даже не был религиозной войной. Думаю, Римский ПапаУрбан боялся, что Константинополь нападет на него, поэтому искал способвыиграть время и улучшить свое положение.
На секунду мистер Сангетти замирает, широко распахнув глаза,а затем поворачивается и идет к передней части класса.
— Ну, полагаю, это может считаться одним из мнений по даннойпроблеме. — Он поворачивается лицом к ученикам. — Необязательно верным. Но всеже мнением.
Люк подается вперед, его глаза блестят. Но на лице спокойнаяулыбка.
— Ну, если в это вы не верите, существует так же версия, чтоКрестовые походы — просто большой план по захвату власти, а еще есть мнение,что кучке французской знати было настолько скучно, что они не знали, чем ещезаняться.
И старое клише «его спас звонок» становится реальностью, воттолько не ясно, кого именно он спас: Люка или мистера Сангетти.
Я поворачиваюсь к Люку.
— Люцифер?
— Да, Мэри Фрэнсис?
Я негодующе смотрю на него.
— Твое имя Люцифер? Как у дьявола?
На его лице снова эта непонятная хитрая усмешка.
— Во плоти. Это обычное имя для тех мест, откуда я.
Я встаю из-за парты.
— И где же это?
Его глаза вспыхивают, голодные, напряженные.
— Там, где ты никогда не бывала.
Я вздрагиваю и качаю головой.
— И чего только некоторые родители не творят со своимидетьми.
Что-то непонятное мелькает в его глазах цвета обсидиана,пока мы направляемся к выходу из класса.
— Дай-ка угадаю, Мэри Фрэнсис... из доброй семьи католиков с...подожди, не говори мне... восемью детьми?
— Пятью. — Мне не нравится его тон. — До скорого, — говорюя, поворачивая к кафетерию.
— До скорого, — соглашается он, и я прямо чувствую, какобжигает спину его взгляд, пока я иду по коридору.
Я вплываю в кафетерий в общем потоке людей и нахожу Тейлор иРайли за нашим обычным столом, прямо у двери, чтобы, при необходимости, можнобыло легко смыться. Стены, пол и столы в кафетерии приятного рвотно-зеленогоцвета, поэтому, если что, настоящая рвота на них заметна не будет. Один взглядна все это, как всегда, вызывает у меня тошноту.
Райли склонилась над книгой и ковыряется гнутой вилкой всалате. Тейлор нетерпеливо подпрыгивает на своем стуле, и ее светлые с розовымипрядями волосы вздрагивают вместе с ней. Глядя на ее неусидчивость и жаждущийблеск в глазах, я понимаю, что у меня нет никаких шансов оставить Люка толькосебе. Она знает.
Но, несмотря ни на что, Тейлор всегда была тем, кто мненужен. Потому что мы понимаем друг друга. Мы обе установили собственныеграницы, за которые никогда не пытаемся попасть. Мы уважали границы друг другас самого первого дня нашего знакомства. Я не знаю, что она прячет за ними, аона никогда не спрашивает о том же у меня. Мне не приходится бояться, чтоТейлор попытается прорваться сквозь мою защиту. Так же, как и ей.
Райли со всеми своими чувствами, напротив, весьма опасна.Впервые я увидела ее, когда Анжелика Престон впечатала ей в лицошоколадно-мятный рожок. Мы с Тейлор как раз подходили к магазину мороженного,когда Анжелика прижала Райли к стене здания. Все, что я помню, это какие-тообидные слова, вылетающие изо рта Анжелики со скоростью света, кажется, что-топро «жирную задницу», и затравленный, униженный взгляд Райли, из чего сразустало ясно, что это не какая-то безобидная шутка в кругу друзей. Даже неостанавливаясь ни на мгновение, чтобы подумать, я отдернула руку Анжелики отРайли и выкрутила ее за спину. И, в ту же секунду, я обзавелась неожиданнымдругом и смертельным врагом.
Если посмотреть на Райли сейчас, то можно сразу понять, от тойдевочки ни осталось и следа. Она по-прежнему не худышка, но в том смысле, вкотором это сводит с ума парней. Я поставила бы все свои деньги на то, чтоименно в тот момент, когда Райли стояла, прижатая к кирпичной стене магазина,измазанная шоколадно-мятным мороженным и униженная, она поклялась себепохудеть.
— Сексуальный! — говорят они хором, когда я бросаю сумку скнигами на пол.
— Что?
Тейлор впивается в меня взглядом. О, как у нее этополучается!
— Не притворяйся, Фи! Мы знаем о Новом-Великолепном-Мальчике-Лакомом-Кусочке,таком сексуальном! Рассказывай! Сейчас же!
Отлично. Новости тут распространяются со скоростью света. Япринимаю невинный вид.
— Он великолепный? Кто сказал?
Тейлор по-прежнему пристально смотрит на меня.
— Какая же ты сучка!
— Почему ты говоришь так, будто это плохо?
— Прекратите! — взвизгивает Райли, хлопая книгой по столу, ивсе в радиусе трех столов оборачиваются в нашу сторону.
— Ладно. Остыньте. И дайте мне поесть, — говорю я,рассматривая неизвестную бурду на подносах проходящих мимо людей. — Что, чертвозьми, это такое?
Райли морщится.
— Кажется, что-то типа тофу. У них опять на этой неделеденьги кончились.
— Прекрасно. Пойду встану в очередь, пока весь салат неразобрали.
Я смотрю на дверь в надежде, что Люк передумал и поможет мнесбежать, потому что Тейлор дошла до точки кипения. Я трачу немало времени впопытке выбрать кусочки овощей получше из остатков салата, за пять минут нахожусамое большое пирожное и дважды наполняю стакан колой, прежде чем возвращаюсь кстолу. Когда я подхожу, могу поклясться, из ушей Тейлор идет пар.
— Сексуальный, черт подери!
— Он просто новый парень. Люк. — Я вновь бросаю взгляд надверь, надеясь увидеть его там.
— Откуда он?
— Без понятия.
