– Но, Джесс, они будут беспокоиться!
– Нет, я об этом позабочусь.
И вот тут я впервые задумалась – не сон ли все это? Может, я задремала в лодке по дороге к Порлецце или все еще лежу дома в постели и все это только снится мне?
– Нам нужно заняться важными делами. Спасибо за то, что ты была моим…
Он посмотрел в никуда.
– …моим голосом, вопиющим в пустыне. Никто не верил в меня на сей раз, кроме тебя, даже Феликс, хотя он меня клонировал!
Охваченная сонмом чувств, я притянула Джесса к своему боку, обняла его одной рукой и прижалась лицом к его голове. Хотя я ничего не понимала, я бы сделала все, что он велел. Он тоже обнял меня, и мы сидели так целую вечность, как делали раньше в Ароне на причале у нашего прибрежного коттеджа, укрывшись от всего мира. Если бы люди нас увидели, они бы ничего не поняли, но это было легко объяснить. Если бог был любовь, божий сын Джесс тоже был любовью. Прибавьте к этому естественные узы матери и сына – и в результате получимся мы с Джессом. Однажды Джесс сказал, что мы – словно разделенные поколением близнецы, и в эмоциональном отношении так и есть. В некотором смысле он был моей второй половинкой. А я – второй половинкой его. Когда он умер, мне тоже хотелось умереть. Обезумев от горя, я хотела убить тех, кто стал причиной его смерти. У меня ушли месяцы, чтобы прийти в себя.
– Ты была так одинока, – сказал Джесс.
– Да.
Я нехотя выпустила его.
– Мы можем позвонить Феликсу?
Хотя именно Феликс получил ДНК из Туринской плащаницы, именно он имплантировал Джесса в мою матку, в конце концов он усомнился в личности Джесса и попытался заставить меня поверить, будто тот самый обычный мальчик.
– Нет, пока не можем.
– Хорошо, но мне хотелось бы, чтобы он это видел. Ты восстал из мертвых, как Иисус, потому что ты и есть Иисус, я же ему говорила!
Мальчик улыбнулся:
– Если пользоваться твоими терминами, это так, хотя… Ну, почти никто не является тем, кем себя считает, Madre.
Он откинулся на спинку кушетки с той грацией, которая всегда была ему свойственна; на его лице читалась чистая доброта. Девушки будут влюбляться в него с первого взгляда – как влюбились собака и утки.
– Могу я задать вопрос? – спросила я.
– Конечно.
– Почему ты выбрал субботний рынок? Ты не знал, что я упаду в обморок на людях?
– Извини, мама, но вокруг тебя всегда люди. Адамо провожает тебя до лодочной переправы, потом на судне ты разговариваешь со всеми.
Я поняла, что он прав.
– Ты физически здесь?
– Да.
– Но как?
– Наши тела не только физические.
Я сжала руки.
– Да, это верно! В Первом послании к Коринфянам, главе пятнадцатой, стихе сорок четвертом Павел говорит, что есть природное тело и есть духовное тело.
Он сделал такой жест, как будто научился ему у итальянцев.
– Можно сказать об этом другими словами. Вообрази, что все вокруг – энергия: солнечный свет, воздух, этот стол.
Джесс похлопал по стеклу столешницы, потом – по своей груди.
– Когда физическое тело умирает, энергия его образца остается на более высокой частоте. Обычно человеческие глаза не могут разглядеть этой энергии.
У меня, наверное, был озадаченный вид, потому что он добавил:
– Ты же знаешь, что есть звуки, которые люди не могут слышать, но собаки могут? Так вот, есть энергия, которую большинство людей и большинство приборов не могут обнаружить, однако она существует. То, что я сделал, находясь в лучшем мире, – это сфокусировал свое… Скажем так, свое стремление. Или, проще говоря, понизил свою частоту до тех пор, пока мое тело не стало вновь физической материей.
– Если это не чудо, не знаю, что же это тогда такое.
– Да, Madre, но все на свете – чудо. Ты тоже смогла бы такое сделать, если бы попыталась.
Я возвела глаза к потолку, и он сказал:
– Если вы будете иметь веру с горчичное зерно [19]…
– Ну конечно. Я смогла бы сдвинуть горы. Джесс, у меня больше веры, чем у многих других людей, но я никогда не смогу двигать горы.
Я засмеялась.
Он откинулся на спинку кушетки.
– Ты не веришь словам Иисуса.
Я не думала об этом подобным образом.
– Ну, если ты имеешь в виду, что именно эти слова применимы ко мне, лично ко мне, тогда…
У него был серьезный вид.
– Да, они применимы к тебе и ко всем. Что, если я скажу: жизненно важно, чтобы ты сейчас поверила в это?
Что происходит? Я почувствовала себя так, будто проваливаю удивительное испытание или внезапно сбилась с пути. Я сижу здесь и противоречу возродившемуся Иисусу насчет того, что написано с его же слов в книге, в которую, по моему утверждению, я верила всю жизнь. Однако мне хотелось лишь одного – смотреть на него, обнимать его, слышать его голос, приготовить пасту и накормить его. Вместо этого я встала и подошла к орхидеям.
– Не расстраивайся из-за меня, Джесс. Большинство христиан не верят, что люди могут двигать горы, потому что никогда не делали этого и не видели, как это делают другие.
Джесс ухмыльнулся:
– Ты хочешь, чтобы я выкинул такую штуку, чтобы потрясти тебя, мама Пилат?
Это было обидно. Я обернулась:
– Мама Пилат? Не умничайте, молодой человек!
Он засмеялся:
– Не думаю, что я и в самом деле молодой человек.
Мы молча посмотрели налево, направо, а потом расхохотались над собой, и я рухнула в кресло. Десять лет мы счастливо смеялись, радуясь жизни, на нашей желтой вилле в Ароне.
Джесс встал и присел на подлокотник моего кресла.
– Чего ты от меня хочешь, мама? Чтобы я скомандовал ветру, морю? Превратил воду в вино, чтобы доказать, что ты должна в меня верить? Я могу сделать все, что угодно, если это не запретит мой Отец.
Я возбужденно показала на другой конец комнаты:
