нас в бой не лезь! Задолбал!
Под хохот луженых глоток, мы поплелись в арьергард.
Нет, когда бой — это не экспромт на адреналине, чтоб шашкой наголо, а подготовка, артудар вначале, потом, под прикрытием ТБШ спокойно заходишь на вражескую базу — это ведь совсем другое дело! Нам с дойчем даже пострелять не пришлось. Удивительное, знаете ли, производит впечатление. Фантастическое даже. Как за пирожным в кондитерскую зашел.
Вскоре наши силы встали перед разбитыми воротами центрального бункера.
— Коршунов, щит могёшь?
— Могу! Какой надо, динамический или статический?
— Динаму. Со мной пойдёшь, хорунжий и Филимонов вторая двойка, остальные — прикрытие.
Я отвязался от «Саранчи», слез, поприседал — ноги от длительного и не слишком удобного сидения затекли, а сейчас от нас зависела та самая точка в конфликте.
— Держи, — полковник бросил мне штурмовой пистолет. Забавная штука, от обычного отличалась огромной ёмкостью магазина. Аж на сто патронов. Повесив на левую динамический щит пошел вслед за полковником внутрь базы. Мы прижимались к правой стороне, Соколов с Филимоновым — к левой. Вначале были турели. Ну, это предсказуемо. Даже, сказал бы, банально.
От кого они тут защищаться пулемётами собирались? От тюрбанов? Так и у них маги имеются. Немного, но если есть, то такие, что «ой мама!». Видел я тут поле боя с местным ифритом. Песок на сотни метров стеклом стал. И оплавленные остовы италийских шагоходов. А ифрит живым ушёл. Сам, своими ногами. Да его и не преследовал никто, дурных нема. А ещё местные говорят, что где-то здесь, по пескам, ходят два шайтана, так там вообще труба. Слава Богу, им до простых людей дела нет.
Так что я просто держал динаму, пока у турели боезапас не закончился — и вперёд. Потом выломали пару дверей. Серьёзные такие двери, с гермозатворами. Но против лома, как говорится…
А потом была лаборатория. Совершенно цивилизованная — ну так франки ж, не хухры-мухры! Все эти реторты, колбы, что-то булькает — такое. И лаборанты, с совершенно бешеными глазами кидающиеся на щиты. И кто им доктор? А доктор, кстати, был. В последней каморке со стеклянными стенами. Стоял спокойно, с совершенно пустым взглядом за круглыми стёклами очков. И лишь когда Филя выбил стеклянную дверь, мы поняли что спокойствие это как мыльный пузырь — бах! — и лопнуло. С невнятным воплем он ткнул что-то на своём столе и истерически расхохотался.
— Слышь, Филя, крути живее этого яйцеголового, чего-то у меня очко жим-жим. Валим отсюда!
И бегом по коридорам…
А вот когда мы вышли наружу…
Я никогда не видел пустыню такой красивой. Розовые, плывущие барханы песка, Зелёное, в радужных прожилках небо. Шагоходы, струящиеся в мареве воздуха, выглядели сказочными богатырями и закованными в сталь исполинскими зверями. И под ногами — синяя-синяя трава.
Я мотнул головой. Морок не проходил, он наоборот, казалось, набирал силу и объём.
— Бля, Соколов, ты это видишь?
— Ага… красиво как… А где все остальные?
03. СЛУЖУ ЦАРЮ И ОТЕЧЕСТВУ!
В ПОМРАЧЕНИИ СОЗНАНИЯ…
Из пустоты вышли полковник и Филимон, тащивший на плече яйцеголового. Это было до того неожиданно, что я чуть его не пристрелил.
— Ох ты ж!
А полковник-то, оказывается, умеет не материться! Интеллигент! А по внешнему виду и не скажешь — настоящий тёртый вояка!
— Заткнись, Коршунов!
Я что — это вслух сказал⁈
— Виноват, ваше высокоблагородие!
— Что дальше делать будем? Соколов, ты свой «Святогор» видишь?
— Я его справа от входа оставил. Теперь там берёзы наросли… ничего не понимаю.
Берёзы?.. Справа от пещеры был высоченный камень.
— Коршунов, заткнись я сказ… что? Камень говоришь? Пошли к нему, медленно.
— Кар!!! — огромная черная птица проковыляла к камню и исчезла, а камень поплыл маревом и, внезапно шагнув, превратился в знакомый силуэт «Святогора».
— Грузим его! И сами, это… Ребята, мы кажись, надышались чего-то. Осторожнее!
Зыбкая дымка мигнула и соткалась в «Саранчу».
— Герр Коршунов, что с вами?
— Ты кто, ядрёна колупайка⁈ А-а-а! — я тряхнул головой. Это ж мой дойч. Вот же напугал, гад! — Помоги нам, Хаген, как тебя там, фон чего-то, мы кажись чего-то ядовитого хапнули. — Я уставился в небо, где сейчас, неторопливо помахивая лапами… или ногами? Лапы же — это, вроде пушистое?.. В общем, неторопливо помахивая конечностями, летели красивым клином крупные крокодилы. И было это так красиво, что я на некоторое время замер, наблюдая их синхронные махи.
Следующее что помню — это дрейфующая мимо меня розовая пустыня, и я лечу над ней, легонько пошевеливая руками. Как крокодилы.
И темнота.
Наверное, я минут пять пытался понять, что это — колышущееся серое небо или это мои веки изнутри такого серого цвета? Оказалось, это полог шатра под ветром колышется. А я лежу в кровати и привязан к ножкам. Не понял!!!
— Ау! Есть кто? Люди!
— И незачем так орать, — люди, в лице Хагена, обнаружились на соседней кровати, за ширмой. — Вы, герр Коршунов, в адекватном состоянии?
— Чего? Что происходит⁈
— Вы пришли в себя, ни на кого больше бросаться не будете?
— В смысле, бросаться? Да отвяжи меня уже!
Дойч невозмутимо посмотрел на меня, дергающего верёвки:
— Имею неукоснительный приказ атамана, для обеспечения сохранности вашего здоровья, освободить вас только после медицинского освидетельствования.
— Так. Если ты, немецкая падла, меня немедленно не развяжешь, о вассалитете, сука, можешь забыть, как и о пилотировании моей «Саранчи»! Это тебе ясно⁈
Он вздохнул.
— Ясно.
Вскоре хитрые узлы на путах были развязаны. Я сел на кровати и покачнулся. Кровь долбанула в голову, и пол ощутимо наклонило.
— Герр Коршунов?.. Вы как?
— Нормаль… ль… но. Щас