ком никогда не говорят наши газеты, тех, чья повседневность связана с этим режимом.
У меня там были реальные встречи, и я пережил впечатляющие моменты.
Однажды я сидел в инвалидной коляске, потому что мне было трудно ходить, а рядом стоял военный, не спускавший с меня глаз, которые были как дула пулеметов. Наверное, ему было интересно, что за груду мяса возят в этом кресле. Я тоже смотрел на него, не отводя глаз, это было как в фильме Серджио Леоне[5]. И я внутренне рассмеялся, продолжая на него пялиться, а его взгляд становился все более хмурым. У меня было такое чувство, будто я в бамбуковой клетке в фильме «Мост через реку Квай»[6], с парнем, готовым наброситься на меня. Через некоторое время я попросил переводчика сказать ему, что куплю ему мороженое у торговца, чуть подальше. Он не пошевелился. Я сказал переводчику: «Давай, толкай меня, он пойдет следом!» И действительно, он пошел за нами. Мы подошли к маленькой тележке-холодильнику, с которой торговали твердым, как камень, мороженым, я купил каждому по порции, он принял от меня мороженое, и в тот момент, когда я откусил от своего, – бах! – у меня сломался зуб!
И тут он принялся хохотать, надрываться от смеха!
Его суровый вид, униформа, авторитарность – все исчезло в один миг, и мы разделили поистине необыкновенное мгновение с этим мороженым зубом! Мы нашли другой, общий язык.
Помимо политики, помимо слов.
А когда уходил, он бросил мне свое «동안!» («Пока!») совсем добродушно!
Это то, что мне нравится в Другом, и это всегда удивительно.
Надо уметь выходить за рамки наших предрассудков, а тем более предрассудков других людей. Те, что нам преподносят, к примеру, власть или пресса, являются главными препятствиями для Другого.
Надо идти и смотреть.
Как обстоят дела. Как на самом деле все происходит. Если не пойдешь туда, не проникнешь глубоко внутрь, ты никогда не поймешь.
Будешь довольствоваться тем, что тебе скажут.
Клише.
И куда бы ты ни направился, это место никогда не будет таким черным или белым, как тебе говорят.
Это просто человеческое, даже когда оно бесчеловечно.
И в худших обстоятельствах люди сопротивляются.
В самых ужасных гетто, лагерях всегда теплится жизнь.
Это видно в «Диктаторе» Чаплина[7]. В гетто содержится маленький человечек, который, несмотря ни на что, продолжает жить почти… нормальной жизнью. Показать это – вот настоящая сила Чаплина, это превосходно.
Он демонстрирует тебе, что жизнь продолжается в самых невыносимых условиях, в ней есть повседневность, есть Другое, в ней может окрылить тебя любовь, в ней происходит множество вещей, и некоторые из них восхитительно человечны.
Красоту ты можешь найти повсюду – даже в страшном сибирском ГУЛАГе, этом безмолвном снежном пространстве между небом и землей, когда ты – единственная черная точка во всем этом белом просторе…
Даже в самой ужасной бесчеловечности, самой страшной из пережитых, может содержаться красота. Будь то в Северной Корее, Чечне или где-то еще; я видел людей, которые следили друг за другом, жили в разочарованиях, страхах, ужасах, вообще непредставимых вещах, однако люди, для которых это повседневность, часто живут посреди всего этого совершенно нормально.
Представления о стране никогда нельзя строить по власти, какой бы суровой и непривлекательной она ни была.
Существует не только президентский дворец, но еще и природа, география, то, как люди живут посреди этой географии, вопреки своей истории.
Когда я был в Чечне, я видел Кадырова в его огромном дворце, но также я видел всех этих крестьян в самом сердце страны, которые, несмотря на свои огромные раны, не говоря на твоем языке, могут испытывать те же чувства, что и ты, одновременно с тобой.
Кормить тебя, поить, общаться с тобой.
Эти люди удивительной человечности, о которых здесь никогда не говорят, пребывают в безвестности, поскольку все внимание сосредоточено на Кадырове.
Однако эти люди существуют.
На самом деле.
И так везде.
Возьмем Казахстан, который долгое время был отстойником Советского Союза. Именно там, где во время войны содержалось много немецких пленных, и сегодня есть деревни, где говорят только по-немецки. Там тоже сильная власть, власть Назарбаева. Всего за десять лет он построил столицу Астану, как фараон возводил себе пирамиды. Сегодня этот город словно мираж среди пустыни, с его невероятными зданиями, построенными величайшими архитекторами, такими как Норман Фостер[8] или Джо Понти[9]. Мне потребовалось три поездки в Алма-Ату, чтобы наконец обнаружить виноградники, посаженные русскими, с эндемичными сортами винограда, которыми теперь занимаются итальянцы.
Природа этой страны одна из самых красивых в мире. Проезжая по степи, здесь можно встретить табун диких лошадей – желаю всем однажды пережить такое.
Если не остановишься на том, что пишут местные газеты, ты встретишь там и интересных людей, культура, история и география которых сильно отличаются от наших, но с которыми ты можешь почувствовать себя частью человечества.
Человечества, пришедшего из другого мира.
Но которое везде одинаково.
В таких странах главный враг Другого – страх.
Это препятствие, которое нужно преодолеть, чтобы найти за его пределами другую жизнь.
В местах, где есть опасность, всюду встречаешь неожиданное.
Как лучшее, так и худшее.
В некоторых государствах самая мелкая власть имеет все права, в том числе на убийство. Когда подходишь к границе или блокпосту с вооруженными ребятами, напряжение усиливается. Одно мгновение – и ты уже никто, ты в самом деле задержанный, с тобой может случиться все что угодно. Тому, кто стоит перед тобой, очень легко лишить тебя всякой уверенности в чем бы то ни было.
Ты больше ничего не знаешь, ты не знаешь, нарушил ли один из тех неизвестных тебе законов, не знаешь, что можно вытащить из багажа и положить в него, не знаешь, как парень, стоящий перед тобой, смотрит на вещи и в чем тебя подозревает. Твоя морда может ему не понравиться. И еще эта хренова униформа, которая всем им придает вид безжалостных убийц.
Там действительно встречают по одежке. Эта униформа устанавливает правила. Твои антенны улавливают сигналы, которые могут обернуться чем-то ужасным. Тогда лучше сразу их срезать, эти антенны, ничего не предвидеть, ничего не предчувствовать. Оставаться в настоящем и делать то, что тебе велят. В таких случаях у меня нет никаких преимуществ; иногда выходит лучше, потому что меня узнают, а иногда хуже, потому что меня узнают.
Это тоже Другое.
Опасность.
И такое случается не только на границе.
Приходится встречать немало придурков.
Поскольку сам я часто немного туплю, я не всегда чувствую боль. Но и со мной случается такое, когда чужая глупость делается слишком назойливой.
Однажды я был в Штатах у Джона Траволты, с Мохаммедом Али. Это было время первых квадроциклов. Я взял с собой трехлетнего Гийома на прогулку в апельсиновые рощи, где мы были
