каждой комнате, я накинул рюкзак на плечо.
На какой-то миг я замираю у двери в длинном коридоре. Я гляжу в пространство перед собой прощающимся взглядом. Этот взгляд остановился на фотографиях, которые кучно висят на левой стене коридора. Убрав руку с дверной ручки, я подошел к ним.
Мы с Яникой на море, в горах, в каких-то европейских городах. Мы дома, лежим в постели, обнимая друг друга. Тут же висит и наш портрет, написанный одним умельцем. Я трогаю его рукой, как будто поправляя.
Я одергиваюсь, точно отходя ото сна. Нужно поскорее уходить, пока меня снова не накрыла очередной волной. И снова я спасаюсь бегством. Бесполезное занятие, от которого мне становится незначительно легче, и происходит это лишь от того, что мозг переключает внимание на другие заботы.
Я открываю дверь. Переступил одной ногой порог, я снова бросаю взгляд в потемневший и опустевший коридор. Короткий миг и моя вторая нога за дверью. Ключ проворачивается в замке. Я вызываю лифт, захожу в него и нажимаю кнопку с цифрой один. Дверь закрывается. Немного поскрипывая, он увозит меня вниз.
Я вышел не один. К сожалению, не существует такой двери, за которой можно оставить то, что накрепко въелось в нутро. За своей спиной я чувствую дыхание пустоты, тишины и одиночества. Я давно понял, что они будут преследовать меня вечно, или, что кажется совсем нереальным, но желанным, пока я снова не встречусь с Яникой.
По дороге домой я заеду к родителям Яники. Пора бы навестить убитых горем людей, хоть и сказать мне им нечего. Тем не менее, я давно у них не гостил, а визит к ним, как я надеюсь, пойдет на пользу нам всем.
Тихий, мирный загородный поселок. Сразу и не скажешь, что рядом с этим местом есть большой город. Сплошь одно — двухэтажные дома, которые утопают в осенней желтизне, и лишь всё ещё сильные в красках цветы, растущие в клумбах у домов, разбавляют собой повсеместное золото и красноту листвы.
Я оставляю мотоцикл у ворот и захожу во двор без стука. Немного обогнул фасад немалого дома, я попадаю в сад. В нем, под одним из деревьев, стоит беседка, в которой сидит мама Яники.
Женщина читает книгу. На столе стоит чашка с чаем, который наверняка уже давно остыл. Я решил не отрывать женщину от чтения и молча зашагал к ней.
— Здравствуй, Аксей! — Амра поздоровалась со мной, как только я сделал первый шаг.
— Добрый день, — ту же ответил я, стараясь сделать голос чуточку оживленнее и бодрее, нежели всегда.
Она откладывает книгу в сторону. Ветер тут же начал перелистывать её страницы, но женщина никак на это не отреагировала.
— Вот и я!
— Я тебя уже заждалась, Аксей, — говорит мне Амра.
— Как ваше здоровье?
— Не на двадцать лет, но всё не так уж и плохо. Хочешь чаю?
Это предложение больше похоже на откровенную смену темы. Видно, что Амра болеет. Кожа её побледнела, голос стал тише, да и прежней активности уже тоже нет. Я не узнаю её прежнего голубого взгляда, который за последнее время быстро поблёк, превратившись во что-то похожее на полупрозрачное, мутное стекло. В день нашей с ней последней встречи её волосы нельзя было назвать седыми. На её голове лишь с большим трудом можно было отыскать хотя бы один белый волос, ну а теперь полголовы несчастной женщины будто осыпало мелом.
— Конечно, — я соглашаюсь только из-за уважения к женщине.
— Тогда я сейчас отправлюсь в дом и всё быстренько приготовлю. Ты пойдешь со мной или подождёшь меня здесь?
— Пожалуй, лучше я подожду вас здесь. Мне не помешает лишнюю минуту подышать прекрасным воздухом вашего сада.
Женщина толи торопливо, толи неуверенно отправилась в дом, а я остался в беседке, из которой открывается вид на небольшое озеро, сразу за которым стелется дубовый лес. На дворе поздняя осень. Листва блестит золотом. Здесь действительно есть чем любоваться: сад засажен разнообразными цветами, аромат которых смешивается в единый, нежный запах. Астры, тюльпаны, бархатцы и, конечно же, красные розы. Все эти цветы сменяют друг друга в разное время года. Сейчас здесь властвуют хризантемы, окрашенные во все возможные для них цвета. На своё удивление я даже заметил на цветах несколько бабочек, которым уже давно пора бы ждать своего часа в следующем году. Меня это удивило, но я быстро выбросил мысли об этом из головы.
Вокруг царит тишина, нарушаемая лишь звуками природы. Амра умеет выбрать идеальное место для чтения книг. Фантазия не найдет препятствия для воссоздания в разуме тех картин, речей и персонажей, которые оживают во время чтения той или иной книги. Бесспорно то, что подобное место идеально подходит для того, чтобы книжный мир оживал именно так, как это задумывал автор. Надеюсь, что это действительно помогает ей отвлекаться и находить в себе для следующего дня.
Ветер вновь начал перелистывать страницы лежащей на столе книги. Он словно пытается найти среди множества строк какую-то конкретную фразу, и делает он это спеша, будто стремится успеть в какой-то пока ещё не упущенный момент. Я гляжу на белые страницы. На них падает тень растущей под самой беседкой березы. Ветер ещё несколько раз перевернул одну и ту же страницу назад и вперед, после чего саду воцарился штиль. Я заметил, что тень, падающая на страницу, по форме напоминает руку с вытянутым вперед указательным пальцем. Я запомнил положение строки, на которую указывает тень и взял книгу в руки. Там было написано:
«Иногда истина может быть не совсем там, где мы рассчитываем её найти».
Я зацепился за эту единственную фразу, так и не прочтя ничего дальше её точки. Я не нашел в ней смысла, но она определенно отложилась в моей голове. Я вернул книгу на прежнее место.
В сад вновь вернулся ветер. На сей раз он не стал перелистывать страницы книги. Теперь он покатился волной до самого озера. Я давно не наблюдал это удивительное зрелище. По праву сказал, я уже о нем и позабыл, но вот оно, никуда не девшееся природное творение. Ветер, словно морская волна, понесся к озеру, нарушая на своём пути покой абсолютно всего, над чем он властен. По поверхности воды побежала рябь, в которой заиграли всё ещё теплые лучи октябрьского солнца. Через несколько мгновений загудел дубовый лес. Хоть он не так уж и близок к саду Амры, шелест сухих листьев беспрепятственно добрался и сюда.
Мне горько смотреть на всё
