мог объяснить эти странные чувства, всё же все подверглись им. Несколько тучных слоёв паутины поднимались и опускались, точно седлая поток ветра, но сами потоки никак не ощущались. Изба казалась живой.
– Выглядит паршиво, но украсить можно. Меня напрягают только двери и окна – такого уродства я в жизни нигде не видел. Уверен, бабка сама каждое бревно ставила. Да… с этим придётся поработать. – Григорий сделал пару шагов в центр, но не дальше. Ему и было достаточно просто осмотреться, поскольку всё было на виду; он собирался широкими шагами пройтись вдоль стен, но отказался. – Недели две. Как закончим, сразу съедем.
После такой беглой оценки будущих работ по реконструкции избы, вся семья незамедлительно вышла наружу. Внутри они провели не больше десяти минут, а на улице уже ждало новое лицо, молодое, свежее и приветливое. Женское.
– Д-доброе утро, – поборов смятение сказала незнакомка. – Я Юля, живу здесь, в избе перед свинарником. – Стоило ей только заговорить, как она оказалась старше, чем выглядела. Голос у неё был сиплый, наполненный слабой хрипотцой, пропитый насквозь. Будучи единственным увиденным здесь ангелом, она сразу же упала с небес.
Юлия была одета не по погоде, – небольшая шаль на всё тело; даже не смотря на дрожащие ноги и прижатые к груди руки было понятно, что девушка мёрзнет. Девушка… тяжело было назвать её девушкой: выглядела она почти на двадцать семь, а говорила на все сорок пять, а вела, возможно, на семнадцать. Жизнь, однако, не жаловала людей Неясыти.
– Здравствуйте, – ответила Вера, из-за чего мать отдёрнула дочь за плечо. Незнакомка похоже не обиделась на то, что девочку отругали, и от ответного приветствия у неё появилась тонкая улыбка на лице.
– Мы здесь не местные, только приехали; мы новые владельцы этого дома. – Григорий вступил в разговор. Звучал он более резко и грозно, чем с предыдущим встречным. Увидев уже второго жителя села, он начал составлять опись местного контингента, список которого не мог похвастаться благородными людьми. Будь у Григория желание и соответственный настрой, он бы прогнал пьяницу прочь, хоть палкой.
– Вижу. Местные не стали бы снова заходить в эту халупу.
– Почему это?.. – удивлённо спросила Мария.
– Покойница. Видите ли, все здесь суеверны. Никто не должен возвращаться в дом без особого дела, иначе беду на себя накличут. А жить там подавно лучше не стоит.
– Да там не на чём жить – ни одной мебели, – пробубнел Григорий, заметив, что его агрессивный настрой практически не пугал и не прогонял Юлию. Он мог бы схватиться за палку, но сомневался, что такое приветствие приведёт к хорошим отношениям и с остальными жителями Неясыти.
– В таком случае кому может сдаться такой домишка. Он вот-вот развалится; ночами скрипит, под ветром шатается. Проще вернуться обратно в город и забыть обо всём…
– Дамочка, будем честны… это не ваше дело. Мы здесь по своим нуждам. Единственное, что нас беспокоит, так это где заночевать. – Григорий нахмурился и положил руки на грудь. Да… старый добрый Григорий, паршивец и негодяй.
– Не беспокойтесь о крове. У нас найдётся для вас место. Если хотите, можете даже и у меня жить, а я вам готовить буду. Всяко лучше, чем жить там, где человек дух испустил… Будет весело!
– А разве это не работает так, что в доме могут оставаться только старые жильцы, пока человек умирает и его тело ещё не вынесли? А новым жильцам уже напрочь запрещено какое-то время заселяться, иначе им будет мертвец сниться и приносить несчастье.
Все вопросительно уставились на Серёжу. Да, он не выдержал чтобы задать этот глупый вопрос. В голове у него уже начали крутиться соответствующие винтики, отвечающие за дедукцию. Может Юлия что-то и слышала о подобном, и даже Мария могла знать, учитывая, что ей в своём ещё не совсем далёком от рождения возрасте пришлось похоронить всех родственников. Григорий и вовсе ничего не знал, даже не интересовался: о смерти семьи или друзей он думал только в том ключе, что закопает и забудет.
Никто не ответил юноше: ни поправки, ни подтверждения.
– Я в книге читал… – неряшливо добавил он, что звучало как извинение за вмешательство в разговор.
– Спасибо за предложение, мы подумаем. – Учуяв момент затишья в разговоре, Григорий решил поскорее его напрочь закрыть. Не оставив Юлии и шанса что-то добавить, он взял сына и жену за руки и поскорее начал уводить в сторону.
Юлия осталась на месте. Заиграла ли её женская интуиция, сообщавшая, что ей больше не рады в этой компании, – если когда-нибудь вообще были рады, – или её пьяное безразличие взяло вверх над телом и разумом, но, первая мысль, что её посетила после разговора с новоприбывшими, была та, что им ужасно не повезло… и желание «бахнуть» самогона. Облизав пересохшие губы, Юлия скрылась с улицы раньше, чем семья Беговых успела покинуть поле зрения.
Григорий шёл по улице и постоянно оглядывался. Новые лица всё не появлялись, а по ним он мог бы предположить, можно ли сесть человеку на шею или нет; насколько бесхребетным может оказаться следующий встречный. Пока же он шёл без цели, надеясь на спасительный свет в виде человеческого лица, и желательно не заплывшего от алкоголя или извечных побоев. Остальных членов семьи было решено держать поблизости, чтобы не рушилась картина «Бедная семья в селе у покойной бабушки».
Через полчаса медленного шарканья по промёрзлой земле, отец семейства уже активно думал вернуться к машине.
– Ну как ваши дела, семейство бабушки Жданы? – раздался знакомый, но не очень приятный голос, как и человек владевший им. Мария от неожиданности пискнула.
Бражник выскочил из-за угла одной хижины, будто всё время сидел в засаде, однако сильная отдышка и бегающие из стороны в сторону глаза говорили об обратном. Он словно прибыл с завершившегося марафона.
Тяжело было представить, как люди в селе из семнадцати изб могут так легко теряться и так резко появляться из ниоткуда, точно они перемещались не по земле, а под ней.
– Посмотрели дом – натуральный кошмар, – сказала Мария, облегчённо выдохнув, узнав Бражника.
– Ничего, мы придадим ему стоющий вид, и он ещё наслужит своё, – заключил Григорий. «Она действительно обрадовалась ему? – Сразу подумал он, как заметил свободу в общении своей жены и её общее спокойствие. – Что, нашла себе приятеля? Думает, этот рецидивист
