настроении.
— Так вот, лейтенант, решено… Полетишь в Западную Украину. Не исключено, что придется действовать в Польше, Направление главного удара нашего фронта — западные области Украины, Польша, Чехословакия. На территорию Польши вышли соединения партизан. Они направляются в Яновские и Билгорайские леса. О вашем районе приземления штаб располагает скудными сведениями, полученными от польских товарищей. Кое-что узнали от разведчиков, но точной информации нет. — Подполковник подошел к карте, висевшей на стене, и показал карандашом маленький зеленый пятачок. — Место высадки десанта — горно-лесистый массив Восточных Карпат. Там гитлеровцы накапливают резервы, туда стягивают технику, подвозят боеприпасы, создают склады, оборудуют полевые аэродромы. Мы должны иметь достоверную информацию о замыслах врага. Послали туда уже четыре группы, но связи с ними пока нет. Твоя «девятка» — последний резерв. В твою задачу, лейтенант, входит оказание помощи местным партизанским отрядам, детальная разведка указанного района и, как результат, — удар по железным дорогам Перемышль — Львов — Борислав. — Подполковник долгим, оценивающим взглядом посмотрел на меня. — Задание, конечно, сложное, но группа у тебя хорошо подготовлена. Командование доверяет вам и надеется на успех.
Подполковник открыл сейф, взял в руки синюю папку. Раскрыл ее:
— Беренштейн Леонид Ефимович… На фронте с июня 1941 года. Был ранен, попал в окружение. В Смелянском районе организовал подпольную группу, которая в составе двадцати человек влилась в партизанский отряд имени И. В. Сталина… До соединения с частями Красной Армии находился в партизанском отряде имени Пожарского в должности начальника штаба отряда… Будучи старшим группы минеров, пустил под откос восемь эшелонов противника… Хорошо… Даже очень хорошо… — Подполковник полистал бумаги. — Так… радисты Анатолии Гузанов и Александра Лунева. — Он прочитал про себя их характеристики и закрыл папку: — Хорошие люди, не подведут. Ну что же, хочу вам сказать три последних слова: желаю, верю, надеюсь.
…Приказ о зачислении Шуры Луневой в нашу группу обрадовал девушку. Она получила должность второго радиста и помчалась проститься с подружками. Возвращаясь в отряд, Шура медленно шла через рощу. Березы светились ровным, удивительно мирным светом, их зеленые сережки плавно раскачивались на ветру и загадочно шептались. Девушка остановилась под могучей березой. Стая грачей шумно поднялась в синеву неба.
Шура прислушалась к таинственному шороху. Что это, дождь? Посмотрела на крону дерева, Береза «плакала» душистыми слезами, которые падали с изумрудно-зеленых листков. «Березовый дождь — к счастью», — вспомнила Шура давно прочитанную легенду. Человек, который услышал этот дождь, может загадать любое желание, и оно обязательно сбудется. «Милая, хорошая березушка, помоги нам возвратиться к тебе после победы!»
Дышалось легко, хотелось петь. Забылась война, тревоги и заботы, связанные с приготовлениями к полету. Зачарованная зеленым шумом Шура медленно шла от поляны к поляне, собирая нежные цветочки серебристых ландышей. Сухие ветки валежника, прошлогодние листья приглушенно шуршали. В такую погоду не хотелось думать о войне. Хотелось бродить по лесу, дышать весной, слушать птиц, видеть синее небо и солнце.
Вдали послышался шум мотора. «Наши уезжают», — встрепенулась Шура.
Товарищи складывали в кузов вещмешки, парашюты, а вокруг толпились провожатые.
— Возвращайтесь с победой!
— Счастливых прыжков!
Шура подбежала к машине. Майор Суворов, руководивший отправкой, загремел:
— Счастье твое, девчонка, что летишь, а то бы я тебе пять суток ареста влепил за самовольную отлучку. Смотри мне, рацию не забудь!
На аэродроме все присмирели. Шум моторов, четкий ритм работы. Приближалась та минута, которую мы так долго ждали.
Пришел лейтенант-инструктор. Началась последняя подгонка снаряжения. Несмотря на теплый майский вечер, он попросил десантников надеть ушанки и телогрейки. Парни стали малоподвижными, неуклюжими: парашют на животе, рюкзак на спине. В рюкзаке — взрывчатка, мины и плитка шоколада. Под тяжестью «наряда» радистка присела на землю, вызвав у нас дружный смех.
Майор Суворов выдал мне комплект топографических карт Западной Украины и Польши, вскрыл запечатанный сургучными печатями конверт и прочитал боевое задание.
Когда село солнце, из-за горизонта показалось звено самолетов и стало заходить на посадку.
— Вам повезло, — закричал лейтенант. — Смотрите! Это штурмовики ИЛ-2. Гитлеровцы их называют «Черной смертью»!
Мы полюбовались точной, хорошо отработанной посадкой ИЛов и понесли парашютно-грузовые мешки в самолет. Помня шутливый совет инструктора, Данильченко принес большого гусака.
«Гуси спасли Рим, а этот поможет нам», — шутил он, бросая птицу в самолет.
Иван Царенко, отодвинув маскировочную шторку, глянул в маленькое круглое оконце. Змейкой побежали огоньки к темнеющему лесу, обозначая взлетную полосу. Самолет уносил партизан в грозную неизвестность.
Мы сидим плечом к плечу. Внешне все спокойны. Лишь сжатые кулаки да полные тревожного ожидания глаза выдают наше волнение.
В голове роятся тревожные мысли. Удастся ли незаметно пересечь линию фронта, приземлиться без «чп», связаться с местными подпольщиками?
Самолет поднялся высоко. Стало холодно. Пришлось надеть шапки.
С каждой минутой приближалась та черта, которая делила теперь время и события на «до» и «после». Чем дольше мы находились в воздухе, тем спокойнее становились мои товарищи, хотя некоторым из них впервые в жизни приходилось принимать участие в таком десанте.
Иван Царенко взял гитару и затянул песню. Ему тихонько подпевали.
Линия фронта встретила нас яростным зенитным обстрелом. Вспыхнули вражеские прожекторы: казалось, то слева, то справа гигантские ножницы режут на куски небо. Грузовые мешки поползли в хвост машины — летчики набирали высоту. Багровое зарево взрывов и лучи прожекторов остались в стороне.
Командир самолета капитан Филонов объявил:
— Прошли линию фронта.
Комиссар взглянул па часы:
— Летим-то минут сорок. Но как далеко шагнули на запад.
И вспомнились Филиппу Петровичу фронтовые дороги, начало войны. Из этих краев ему пришлось отступать па восток. Сколько горя хлебнул, каких друзей потерял тогда Похилько…
За год до войны он окончил в Киеве курсы при пехотном училище и приехал во Львов в штаб 6-й армии. Здесь и встретил войну. Отступали с потерями, неоднократно выходили из окружения. В районе села Подвысоцкое Кировоградской области разыгрались ожесточенные бои. Капитан вывел измученных, раненых бойцов к Днепру, но болезнь свалила его и он остался на оккупированной фашистами территории. Поправившись, Похилько создал подпольную группу, которая присоединилась к партизанскому отряду имени Пожарского.
Самолет пошел на снижение. Зажглась зеленая лампочка: «Приготовиться!» Филонов открыл узкие бортовые дверцы. В машину с силой ворвался встречный ветер.
Мелькающая внизу земля дышала сыростью, пугала темнотой и неизвестностью. Комиссар скользнул взглядом по лицам десантников: все ли прыгнут? Девушка еще не воевала. Не струсит ли? Лица десантников суровы и сосредоточены. Прыгнут все. Обязательно прыгнут,
Я стоял у правой двери и всматривался в размытые дождем и темнотой поля. Сквозь рваную пену облаков едва пробивался
