любой колдун или ведьма, даже совсем неумеха, отличит намеренные чары от случайной беды. Опытный Ефрем тем более распознал бы чужую волю за болезнью. Но её не было. И ведьмак ломал голову над этой загадкой.
— Каменюку-то сдвинуть надо, — вполголоса сказал Михаил, — а то колодец не откроем.
Ведьмак щёлкнул пальцами, и тяжёлый камень сам взлетел с крышки и аккуратно опустился на землю рядом с колодцем.
— Вот это да!
Вздохнув, Ефрем поднял крышку и заглянул внутрь. Ничего особенного. Нет, просто глазами тут ничего не разглядишь…
— Слушай внимательно, Миша. Я сейчас сяду и как будто усну. Но ни в коем случае меня не буди! Если вдруг кто-нибудь придёт, не давай меня трогать и говорить со мной, ясно? А я колодец проверю.
— Это как? И уснёшь, и в колодец?
— Я же ведьмак. Я умею из тела выходить и возвращаться. — терпеливо объяснил Ефрем. — Тело будет здесь без чувств, а я сам туда спущусь.
— А-а-а, понял.
Ефрем отошёл в сторону и сел под деревом, привалившись спиной к стволу. Достав из кармана топазовые бусы и полюбовавшись игрой света в камне, ведьмак стал перебирать пальцами бусинки. Магического смысла это действие не имело, но помогало сосредоточиться.
Пальцы прошлись туда-сюда по нитке бус и начали новый круг. Почувствовав, что готов, Ефрем стал читать заклинание. Вот слова перехода сказаны, и он ощутил знакомый холодок вдоль позвоночника. Всё идёт, как надо.
Внешний мир отдалился, звуки, запахи и иные ощущения почти пропали. Концентрируя волю в единый поток, ведьмак открыл иной пласт реальности.
Сознание привычно раздвоилось.
Ефрем одновременно ощущал и своё тело, сидящее у дерева, и парил над землёй. Он несколько раз открыл-закрыл глаза, привыкая к иному зрению. Теперь ведьмак мог видеть существ и явления из мира потустороннего.
Бестелесный Ефрем стал спускаться в колодец. Всё пустое пространство занимала та самая серая хмарь, и ведьмак погружался в неё всё глубже. Она густела, и ведьмак ощутил себя мухой, которая тонет в киселе. Серая мгла жгла, несильно, но раздражающе, обволакивала, вызывала гаденький, подлый страх. Будто кто-то шепчет на ухо: “Беги, спасайся. Оно рядом…”.
Но усилием воли Ефрем спускался дальше и коснулся воды. И тогда…
На ведьмака будто обрушилась лавина. Чужая сила, состоящая из сплава ярости, отчаяния, ужаса, страдания и боли, ослепила и оглушила Ефрема. Давно он не испытывал на себе такой мощи!..
Ефрем рванулся вверх, подальше от воды, и ему стало легче. Но за короткое мгновение контакта он не успел понять, с ЧЕМ столкнулся. Придётся вернуться.
Отдохнув и сосредоточившись, Ефрем спустился и коснулся воды. Поток чуждой силы снова обрушился на него, но теперь ведьмак был готов. Переждав первый оглушающий натиск, он сосредоточился на природе этой силы.
Серая мгла текла из-под земли вместе с водой. И только сейчас ведьмак нащупал отголоски чужого присутствия. Не совсем злобного и желающего разрушить, скорее — неумолимого, вовлекающего в себя, как водоворот — щепку. Ещё уловил ведьмак явные посмертные эманации.
Тот, от кого исходила мгла, был не вполне жив. Вернее, мёртв, но не упокоен.
И этот кто-то приближался… Теперь Ефрем ощутил это ясно.
Скоро в Гусевку прибудет незваный гость. Надо его встретить, как следует!
Ефрем рванулся вверх, к свету, и вылетел из колодца.
Его тело спокойно сидело под деревом и даже посапывало, как в обычном сне. Рядом неловко топтался и вздыхал Михаил.
Усилием воли ведьмак вернулся в тело и соединил части сознания. Звуки, запахи и прочие ощущения привычной реальности обрушились все сразу, и Ефрему понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя. Затем он встал, размял затёкшие ноги и обратился к родичу:
— Ну что, Миша, к ночи будут гости.
— К-к-к-то? — побледнел тот.
— Я почувствовал существо, которое наслало болезнь. Оно идёт сюда и явно полезет наверх из колодца. А уж я его встречу… Слушай меня и сделай всё в точности. Понял?
— Да.
— Обойди деревню и всем скажи: с наступлением темноты пусть люди запрутся в домах и схоронятся в подпол. Двери, окна, ворота — всё закрыть, и чтобы никто до утра на улицу не совался.
— Сейчас и так никто по ночам не гуляет, куда там!..
— Чтоб никто! СОВСЕМ. Ни до ветру, ни к соседу, ни к скотине. Ясно?
— Ясно. А ты как же, Ефрем? Один против нечисти…
— Я и сам не очень-то “чисть”, — усмехнулся ведьмак, и ухмылка у него вышла очень неприятная. — Справлюсь.
— А если…
— Если не справлюсь? Утром вы об этом узнаете. — спокойно пожал плечами Ефрем.
* * *
Вечерело. На небе ещё полыхали красные отблески заката, но уже вовсю загорались звёзды. Острый серп молодой луны висел над лесом.
В Гусевке стояла мёртвая тишина, какой обычно не бывает в деревне. Кажется, даже собаки, козы и коровы прониклись моментом и молчали. Всё затаилось и ждало, что же будет ночью.
…В одном из домов скрипнула дверь, и этот звук разнёсся далеко по затихшей деревне. На крыльцо вышел Ефрем, хмурый и сосредоточенный. На его плече висела небольшая сумка.
— Ну, я пошёл.
Сестра всхлипнула, утёрла слёзы краем фартука и по привычке хотела перекрестить уходящего, но Ефрем её остановил:
— Не стоит. Лучше калитку покрепче закрой.
Засов оглушительно лязгнул. Ефрем остался на улице совершенно один. Глубоко вздохнул, он пошёл к злополучному колодцу.
А он был похож на пробудившийся вулкан. Из колодца извергались клубы серого густого тумана. И от него разило отчаянием и страданием. Хотелось сразу и рыдать, и бежать, и прятаться, и ударить кого-нибудь.
“Вот это да! Слабого человека, пожалуй, с ума сведёт”, — подумал ведьмак.
Кожу по всему телу будто кололи тысячи мелких иголочек — источник чужой волшбы был совсем рядом. И с каждой минутой приближался.
— Что ж, приготовимся к встрече…
Ефрем подпоясался тонким вязаным шнурком, на котором было завязано множество узлов. А в узлы были заранее вплетены листики одолень-травы. Теперь ведьмак был защищён от направленных на него чар, пока не развяжутся все узлы на шнурке.
Потом он надел два перстня: один с чёрным ониксом, другой — с горным хрусталём. Камни защищали от злых чар и помогали сохранять ясность разума, к тому же Ефрем наложил на них усиливающие заклинания.
И наконец, оружие: двенадцать заговорённых ножей. Их ведьмак засунул за пояс.
Вот теперь всё.
