приносить людям пользу.
Когда школьники подсчитали, кто работал лучше всех, оказалось, что скворцы. Для них построили домики и назвали скворешниками. Ласточки и грачи не стали долго горевать — сами принялись строить себе уютные гнёзда!
Только ленивые воробьи растерялись. Узнав правду, они набросились на Чив-Чива, чтобы наказать его. Хорошо, что он успел во-время улететь!
Птицы строили себе гнёзда, а воробьи искали Чив-Чива. Но ведь эти серые пичужки так похожи одна на другую, что даже мама Чив-Чива частенько вместо своего сына наказывала чужого птенца. Поэтому виновника найти было очень трудно.
И так повелось, что скворцам ежегодно люди приготовляют скворешники, другие птицы вьют себе гнёзда, а воробьи всё ещё ищут Чив-Чива, споря между собой:
— Это ты, Чив-Чив?
— Что вы! Что вы! Что вы!
Спорят они, спорят и не замечают, как лето проходит и наступает холодная уральская зима. Нахохлятся воробьи от мороза и решают: «Весной начнём строить домики».
Но едва приходит весна, как кто-нибудь из воробьёв возьмёт да и крикнет:
— Надо сначала наказать Чив-Чива!
И в ответ ему раздаётся:
— Вот он, Чив-Чив! Вот он, Чив-Чив!
— Что вы! Что вы! Что вы!
Спорят воробьи, спорят да так и живут без ломиков и без гнёзд, где придётся. Сам Чив-Чив поселился на чердаке одного дома.
Когда бывает особенно холодно, он грустно пищит:
— Что делать? Что делать?
— Домики строить! Домики строить! — кричат воробьи, примерзая лапками к телефонным проводам.
Снова наступает весна, и снова то здесь, то там раздаётся:
— Это ты, Чив-Чив? Вот он, Чив-Чив!
— Что вы! Что вы!
А тем временем настоящий Чив-Чив сидит, дрожа от страха на чердаке и думает: «Когда же воробьи забудут обо мне и примутся строить домики?».
АИСТЁНОК
Рано утром, когда над лесом поднялось большое тёплое солнце, в гнезде послышался шум. Это два маленьких аистёнка, пробив скорлупу, вылезли на свет. Они встали на свои длинные, ещё слабые ноги и, увидев солнце, радостно закричали.
Оба брата были так красивы, что мама-Аистиха захлопала от восторга крыльями, а папа-Аист поспешил за пищей для детей. Мама хлопотала вокруг аистят; они громко верещали и пытались размахивать крылышками.
В суматохе никто не заметил, что в углу гнезда лежит ещё третье яйцо. Наверное, о нём еще долго не вспомнили бы, если бы один из братьев нечаянно не наступил на него; скорлупа раскололась, и на свет появился третий Аистёнок.
Он открыл глаза, неуверенно поднялся на ноги. В отличие от своих братьев, третий Аистёнок был очень хилым. Посмотрела на него Аистиха, вздохнула, но ничего не сказала. Во-первых, потому что, как все аисты, она не умела говорить, а, во-вторых, он всё-таки ей нравился, потому что был её сыном…
Аистёнок покачнулся на тонких ногах и по-своему, по-птичьи улыбнулся. У него была такая добрая улыбка, что невольно хотелось улыбнуться ему в ответ.
В гнезде началась шумная жизнь: каждое утро в нём просыпались теперь уже не две птицы, а целых пять. И все они встречали солнце радостным криком.
Раньше других просыпался самый младший Аистёнок. Тихонько, чтобы никого не разбудить, он учился стоять на одной ноге. Для аистов это так же важно, как для людей — уметь ходить на двух ногах. Сначала он падал, но вскоре добился своего. Поджав одну ногу, Аистёнок стоял на другой и мечтал. Мечтал он о том, как вырастет, как будет летать и ловить лягушек.
Через некоторое время аисты начали учить своих детей летать. Это не так-то просто; впрочем, ничто в жизни не даётся без труда. Сначала нужно научиться размахивать крыльями, бегать по земле, подпрыгивать и только потом летать.
Аистята учились с утра до вечера. Их старания не пропали даром. Однажды оба старших брата разбежались, подпрыгнули и… полетели!
Младший Аистёнок стоял на земле, смотрел на братьев и чуть не плакал от досады.
Теперь старшие братья стали улетать вместе с родителями. Аистёнок оставался один, но не скучал. Он продолжал учиться летать, а утомившись приводил в порядок гнездо. Мама всегда была очень этим довольна.
Скоро в семье аистов случилось большое несчастье: однажды папа и мама вернулись домой без детей. Опустившись в гнездо, мама горько расплакалась.
Сначала Аистёнок не понял, почему она плачет, но чувствовал, что если маме грустно, то и ему не может быть весело. Потом он узнал, что его братья потерялись. Он решил чем-нибудь развлечь маму и, встав на край гнезда, прыгнул вниз. Аистёнок надеялся, что ему удастся взлететь, и мама будет рада. Но не успел он взмахнуть крыльями, как камнем упал на землю.
Бедный Аистёнок закричал от боли и страха. Мама и папа слетели вниз, успокоили его, вдвоём отнесли в гнездо и всю ночь просидели около него.
Когда Аистёнок поправился, мама снова стала учить его летать. Он старательно делал всё, что полагалось, и не жаловался на усталость. Однажды (какой это был счастливый день!) Аистёнок взлетел. Правда, невысоко, но всё-таки взлетел.
Аистёнок радовался такой удаче, но ещё больше его радовалась мама. Она принесла, в подарок сыну несколько дождевых червей и живую лягушку.
Теперь каждое утро из гнезда вылетали все вместе: впереди летел Аист, за ним Аистиха, а за ней Аистёнок.
Приближалась осень. Чаще стали идти дожди. По утрам над болотом поднимался холодный туман. Пора было улетать на юг, в тёплые страны. Аисты простились с гнездом и отправились в путь.
Навстречу дул сильный ветер. Папа часто оглядывался назад и с тревогой посматривал на сына. Тот начинал ещё старательней махать крыльями, словно хотел сказать: «Не волнуйся, я долечу».
Этот день Аистёнок запомнил на всю жизнь. Ветер крепчал. Лететь становилось всё труднее и труднее. И вдруг поднялась буря, такая страшная буря, что бороться с ней было не под силу. Она разметала птиц в разные стороны.
Аистёнок громко кричал, но ни мама, ни папа не могли ему помочь. Ветер швырял Аистёнка то вверх, то вниз и, наконец, сбросил его на землю. Хорошо, что он упал прямо в стог сена!
Очнувшись, Аистёнок сразу вспомнил всё происшедшее. Ему стало так страшно, что он громко, тоскливо закричал.
В ответ, издали донесся чей-то жалобный голос. Аистёнок встрепенулся и крикнул ещё громче. И снова ветер донес до него звуки, очень напоминающие мамин голос.
Аистёнок не стал долго раздумывать и быстро поднялся в воздух, хотя каждое
