Яковом)
Яков. Во мне говорит боль…(пауза.) Я не понимаю, что происходит, вернее почему? Почему битвы становятся такими жестокими?
Яшар. Оружие более современно.
Яков. Нет. Оружие и жестокость не всегда идут рядом. Откуда столько нетерпимости к людям другой веры? Вот мы с тобой, люди разных религий и жили, да и живем мирно. Почему там иначе? Где разум? Бог нас лишил его, наказывает?
Яшар. Царство неразумности видимо еще сильно в нас.
Яков. Неразумность начинается с глупости, когда одни мстят всем, за некоторых.
Яшар. Нет.
Яков. С чего же?
Яшар. С пустоты и безвременья.
Яков. И что? Вернее, почему поля битвы неразумности все более жестокие?
Яшар. Потому что милосердие перестает быть аргументом. И борьба все чаще идет не за жизнь, а на смерть.
Яков. Вот, вот. Именно. Жизнь ценится все меньше.
Яшар. И религия не осталась в стороне. По сути, любая религия авторитарна и не может быть демократичной, как общество.
Яков (смотрит на Яшара удивленно). Демократическое общество? Ты где его видел? Когда узнаешь, то даже если я буду спать, разбуди меня, полюбопытствую. Суть крепости религии в том, надо постоянно поддерживать ее бесспорность и абсолютность.
Яшар. Ничто не вечно. Религию возглавляют люди, и они умирают, а Бог нет
Яков. Именно в таком порядке.
Яшар. И что ты думаешь?
Яков. Бывают ситуации, когда я предпочитаю не думать, но сейчас не тот случай, потому скажу. Никому не удастся выиграть. Бог, если он есть могуществен и сила его безмерна. Мы же взяли от него больше всего битвы, бури, которые все разрушают. Сначала создаем, потом рушим и свое, и чужое. Любая победа – всего лишь отсрочка до следующей битвы. В истории все идет по кругу, только возвращается в худшем варианте.
Яшар. А ты стал философом. И у кого всему этого научился? Твои пациенты всегда молчат, когда ты с ними работаешь.
Яков. Это старость Яша. Все больше времени для раздумий. Иногда ловлю себя на мысли, что эта отвратительная старость не дает мне уснуть. Да и что-то есть еще здесь (стучит себя по голове.) Вот и думаю. Оружие требует применения, к сожалению.
Яшар. Ты предлагаешь его уничтожить? Ты утопист.
Яков. Увы, это только мечты, в которые я еще верю, потому, как мечты верят в нас, но я не доживу, когда его не будет, и все будут свободными.
Яшар. Это утопия. Оружие исчезнет вместе с людьми, и ты это прекрасно понимаешь.
Яков. Ну, во всяком случае, на текущий момент эта мысль разумна, хотя и не абсолютная истина.
Яшар. У свободы сладкий вкус – горький привкус. Яша, истина не делает людей свободными, во всяком случае, если она известна всем. Истина живет в нас и меняется вместе с нами. Если узнать, что такое истина, то мир станет скучным. Так зачем ее искать?
Яков. Хорошо, что я приехал. Ты меня понимаешь. С тобой легко. Скучно мне стало там в последнее время. Все размеренно, стандартно и я стал замыкаться в себе. Поговорить не с кем по душам.
Яшар. Не распахивай широко душу, Яша. Мало ли что в нее может попасть, а тебе потом все это тащить. Не выдержишь.
Яков (кивает головой в знак согласия, подходит к Яшару). Минимум любопытства, меньше тащить информации.
Яшар. В нашем возрасте – любопытство роскошь, которую, мы можем себе еще позволить.
Яков. И что ты все-таки думаешь?
Яшар. Ты сейчас, о чем спрашиваешь?
Яков. О моих размышлениях о людях, религии?
Яшар. Это не размышления – это бред. Так случилось, что религий много и у каждой свой Бог.
Яков. Это лицо Бога у каждой религии свое, а так он один. В силу развития народов выработались свои привычки, взгляды. Если он не один, то это уже бригадный подряд по созданию Вселенной. И кто им его дал? Опять кто-то же один. Ты можешь себе такое представить? Я нет, в силу своего скудоумия (отходит от Яшара).
Яшар. Ну, если так, то предпочтения он никому не отдает. Гибнут все. Но считаю, что он не ставил целью веры в себя через страх. Он не виноват, что человек во главу ставит – удовольствие, неважно какое, физическое или моральное. Он этому не учил.
Яков. И стали забывать о покаянии.
Яшар. Покаяние нужно нам, а не ему. Что покаялись и все? Ты видел, чтобы человек покаялся и стал иным? Такого не бывает. Поэтому грехи мы отпускаем себе сами, а ссылаемся на него, если он есть.
Яков. Но люди верят в Бога. Надеются на его помощь.
Яшар. Вера не подразумевает выгоду. Не на рынке.
Яков. А если бы ты встретил Бога, чтобы спросил? (смотрит на Яшара)
Яшар. Ничего.
Яков. Почему?
Яшар. Предстающие не спрашивают – отвечают. Так, что друг мой, Яша (встает, подходит, обнимает за плечи.) Вопросы свои задавай здесь и при жизни. Задавать вопросы прерогатива живых к живым. Там это ни к чему и наивно.
Яков (отходит от Яшара). Пожив, я начинаю понимать, что были в жизни моменты, когда она могла пойти по-другому. Но я не жалею. Наша жизнь – наша плата за рождение. Ничего бесплатного в этом мире нет, разве только Божья благодать, но никто не знает, что это такое. Впечатление, что жизнь дана нам в долг. Мы все здесь кому-то обязаны, и в первую очередь – Богу, своим таинством рождения.
Яшар. Может быть. Рождаются не ради битв, но, увы, пока мы, живущие и исповедующие разные веры, не всегда можем договориться. Не получается. Мы порой слышим, но не слушаем, знаем, но не понимаем, видим, но не смотрим. Вот такие неразумные мы его дети. (Подходит к столу наливает). Не береди душу, Яша, лечить нечем. Душу можно только очистить, но не у живых. Иди, выпьем.
Яков. Сопьемся.
Яшар. Имеем право (Яков подходит.) Ты приехал и хорошо. Тупика в жизни нет. Когда закрывают одну дверь в пути, открывают другую. Надо ее увидеть. Перед тобой открылась другая дверь. Так, что ты там, где должен быть, нужно только увидеть открытую дверь, а не стоять. За тебя (выпивают. Садятся).
Яков. Ты бываешь в театре, смотришь телевизор?
Яшар. Конечно.
Яков. Значит, поймешь меня. Я пытаюсь, я честно пытаюсь понять, сегодняшний мир. Я гоню от себя мысль, что я стар, стал брюзгой. Сейчас время действия. Я стал понимать, почему классические произведения не уходят. Их нечем заменить. А почему? Они заставляют думать, сопереживать, чтобы после
