– Вы, конечно, платили за ребенка? – спросил Мейсон.
– О да! Я регулярно высылала плату за содержание. У меняесть старые квитанции в доказательство этого. Слава богу, что я сохранила их!
– А ребенок? – спросил Мейсон.
– Год спустя, – продолжала она, – когда мои делапоправились, я поехала туда, чтобы забрать ее. И что же вы думаете?
– Ее там не было?
– Точно. Они продали ребенка за тысячу долларов. Подумайтетолько, мистер Мейсон! Продали, как продают собаку или лошадь, как подержанныйавтомобиль!
– Как они это объяснили?
– О, они придумали страшную историю. Они объявили, что всеэто произошло по ошибке. Сначала они стали обвинять меня в том, что я неплатила ни цента. Когда я предъявила квитанции об уплате, они пытались забратьих у меня. Я обратилась к окружному прокурору, но этот дом словно испарился –прекратил свое существование. Позже я узнала, что они перебазировались в другойштат и появились там под другой вывеской.
– Но ведь по их документам можно было установить, что сталос ребенком, – сказал Мейсон.
– Да, но они не позволили мне посмотреть на бумаги. Онилгали насчет документов. Я могла бы нанять юриста и обратиться в суд, ноопасалась, что все слишком затянется. Вы знаете, как власти иногда тянут.Окружной прокурор уехал в отпуск, и я осталась ни с чем. Я вернулась в Нью-Йорки стала ждать от него ответа. Он написал мне и сообщил, что благодарит заусилия и помощь, и вернул мне квитанции.
Я снова поехала в Луизиану и сказала ему, что это не то, чтомне нужно, что я хочу вернуть ребенка. Он посоветовал мне взять адвоката, таккак его контора рассматривает дела лишь в «широком аспекте». Подумаешь –«широкий аспект»!
В ее холодных глазах блеснул гнев.
– Вы наняли адвоката? – спросил Мейсон.
– Да. И это было моей следующей ошибкой: тогда было ужепоздно обращаться к юристам, надо было бы нанять детективов. А так я только зряпотратила время и деньги. Выяснилось, что этот дом, опасаясь суда, уничтожилвсе документы, и его правопреемники сказали, что я… они сказали, что я могукатиться на все четыре стороны! Они переехали в Колорадо и появились под другимназванием. Было еще что-то, чего я не знала. Но я все же узнала о девочке.
– Как вы получили эту информацию? – спросил Мейсон.
– Благодаря настойчивости и удаче, – ответила она. – Один изработников дома продал мне ее. Это длинный рассказ. В общем, я заплатила иузнала, что ребенку дали имя Бирл и что ее удочерил мистер Гейлорд. Они живут вэтом городе.
– Как давно это было?
– Через два месяца после того, как я оставила там девочку.Гейлорды пришли выбрать себе ребенка. Им сразу понравилась эта девочка. Онинастаивали на удочерении именно этой девочки. Им сказали, что ее еще нельзяудочерить, потому что за девочку платят. Гейлорды не стали ждать. Они предпочликупить ребенка и заплатили тысячу долларов. Они обещали в случае осложнений инеприятностей вернуть девочку… Возможно, в то время у них и было такоенамерение, но потом они привязались к ней… Ну, вы знаете, как это бывает.
– Но, миссис Тамп, теперь девочка вполне совершеннолетняя, –сказал Мейсон. – Она может делать все, что хочет. Она свободная, белая, ейдвадцать один год. Она…
– Отчасти все верно, – согласилась миссис Тамп. – Я самарассчитывала на это. Но тут случилось другое. Фрэнк Гейлорд умер. Он оставилполовину своего состояния жене, половину Бирл. Она получит все, когда ейисполнится двадцать семь лет. Пока же опекуны выплачивают ей суммы, необходимыедля жизни и получения образования.
Миссис Гейлорд вторично вышла замуж за человека по фамилииТидгинс. Они прожили пять лет, а потом она умерла, оставив свое состояние Бирлна тех же условиях и сделав Тидгинса неограниченным опекуном. Тидгинс сноваженился, и новое разделение… Вам не стоит вникать во все эти вещи, мистерМейсон. Я рассказываю вам это для того, чтобы вы знали всю историю. Дело в том,что теперешний опекун, Тидгинс, не имеет ни малейшего права быть опекуном. Оннеподходящий человек. Он негодяй, если хотите знать мое мнение.
– Вы видели его? – спросил Мейсон.
– Естественно. Я была у него и объяснила все дело.
– Что он сказал?
– Он сказал: «Поговорите с моим адвокатом».
– И вы решили прийти ко мне?
– Да.
– И вы рассказали Бирл о ее родителях?
– Да. Это ужасно потрясло ее. Она была убеждена, что ееродители Гейлорды.
– Где она сейчас?
– Здесь, в городе.
– Что вы хотите от меня?
– Я хочу, чтобы вы пошли к Тидгинсу, – сказала она. – Яхочу, чтобы вы объявили старое удочерение незаконным, заявили, что это былобман, результат взятки и сговора. Я хочу, чтобы Тидгинса лишили опекунства.
Мейсон прищурился:
– Следует ли понимать, что вы хотите стать опекуншей вместонего?
– Ну, я определенно считаю, что Бирл может тратить большеденег. Она должна путешествовать, повидать мир, выйти замуж.
– Разве она не свободна сделать это сейчас в любое время?
– Да, но она не встречает тех людей, которых могла бывстретить… Вы только посмотрите на Бирл, и сразу поймете, что она не обычнаянаследница.
– Насколько я могу судить по вашему рассказу, миссис Тамп,опека не зависит от удочерения. Бирл уже совершеннолетняя. У вас нетофициальных прав для претензий, вы не связаны с ней родством. Правда, родители,попросившие вас взять девочку и присмотреть за ней, – серьезный аргумент, но…Вы вывезли ее из России… Я буду откровенен с вами, миссис Тамп: хитрый юристбудет бить на то, что вы, заполучив драгоценности, потеряли интерес к ребенку.Кроме платы в приют, вы проявили полное пренебрежение к девочке.
– Это не было пренебрежением к ней, – возразила миссис Тамп.– Я регулярно писала туда, и мне сообщали о ее здоровье и поведении.
– У вас сохранились эти письма?
– Да.
– Конечно, Тидгинс не является истинным мошенником, но уБирл тяжелое положение. Она получает наследство только потому, что ееудочерили.
– Но она никогда не была формально удочерена.
– Нет?
– Нет.
– Как это случилось?
– Видите ли, забирая ее из приюта, Гейлорды знали, что у нихнет права удочерять этого ребенка. Позже, когда я подняла скандал, Гейлордовинформировали об этом, и адвокаты посоветовали им написать завещание в пользудевочки. Если бы они ее удочерили, я через суд добилась бы отмены.
