Кэмрин не пытается сдерживать слезы, но быстро успокаивается. Теперь ее черед произносить брачную клятву.
– Эндрю, я обещаю всегда поддерживать тебя, а если твоя жизнь вдруг превратится в сплошные страдания, то ни в коем случае не продлевать их. Обещаю: если ты вдруг потеряешься или исчезнешь… неустанно искать тебя. Всегда. – (Я невольно улыбаюсь.) – Обещаю: если ты умрешь раньше, на твоих похоронах буду играть «Dust in the Wind» и тебя не похоронят там, где холодно. Обещаю всегда обо всем тебе рассказывать, как бы стыдно мне ни было и какой бы виноватой я себя ни чувствовала. Обещаю всегда доверять тебе, когда ты просишь меня что-то сделать, поскольку твои просьбы никогда не бывают бессмысленными. Обещаю всегда быть рядом с тобой и не позволять тебе разбираться с нашими трудностями одному. Обещаю всегда любить тебя в этой жизни и в той, куда мы перейдем потом, поскольку я знаю: без тебя я не смогу вступить ни в какую жизнь.
– Согласен ли ты, Эндрю Пэрриш, взять Кэмрин Беннетт своей законной женой, дабы жить с нею в радости и горе, в богатстве и бедности, любя ее, лелея ее и заботясь о ней отныне и до конца жизни?
– Согласен, – отвечаю я и надеваю ей на палец обручальное кольцо, купленное в Чикаго.
Кэмрин шумно вздыхает.
– Согласна ли ты, Кэмрин Беннетт, взять Эндрю Пэрриша своим законным мужем, дабы жить с ним в радости и горе, в богатстве и бедности, любя его, лелея его и заботясь о нем отныне и до конца жизни?
– Согласна.
Я подаю ей кольцо. Надо сказать, что Кэмрин лишь недавно узнала о существовании этих обручальных колец. Она надевает кольцо на мой палец.
– Отныне объявляю вас мужем и женой, – произносит пастор Рид долгожданные завершающие слова.
Он разрешает мне поцеловать невесту. Целоваться нам хотелось с самого начала церемонии. Теперь же, когда нам это позволено, мы просто стоим и смотрим друг на друга. Каждый из нас видит другого в ином свете. Этот свет стал намного ярче, чем был с тех пор, как судьба свела нас в автобусе, на территории Канзаса. У меня начинает щипать в глазах. Я подхватываю Кэмрин на руки и крепко целую. Она снова плачет. Я кружу ее по песку. Моя мамочка ревет, как младенец. А я улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь.
Кэмрин – моя жена.
Кэмрин
Я только что стала Кэмрин Пэрриш. Голова идет кругом от захлестывающих чувств. Я плачу, а что-то внутри меня взахлеб смеется. Я возбуждена и, как ни странно, встревожена. Смотрю на новенькое кольцо и понимаю, каких денег стоило оно Эндрю. Потом перевожу взгляд на его кольцо, почти такое же, только мужское. Не стоит сердиться на Эндрю за кольца. Такие вещи покупаются однажды и на всю жизнь.
Марна рыдает так, будто у нас не свадьба, а похороны. Я подхожу и обнимаю свою свекровь.
– Добро пожаловать в семью, – говорит она дрожащим от слез голосом.
Я благодарю ее и смахиваю слезы.
Эндрю обнимает меня за талию. К нам подходит пастор. Марна заговаривает с ним. Убедившись, что им не до нас, мы отходим в сторону. Эндрю не может оторвать от меня глаз. Я краснею.
– Ты что?
Он мотает головой и продолжает сиять.
– Я люблю тебя, – говорит он.
Меня снова тянет заплакать, но я сдерживаюсь.
– И я люблю тебя.
Медовый месяц мы проводим весьма нетрадиционно: в квартире. Нет, дело не в нашем равнодушии к традициям. Мы дождемся нашей первой заграничной поездки, которая и станет настоящим медовым месяцем.
– И куда мы поедем? – спрашивает Эндрю.
Мы сидим возле дома на пластиковых стульях, потягиваем пиво. Издали доносится музыка. Возможно, с пляжа или из парка.
– Не знаю, – отвечаю я и отхлебываю из бутылки. – Хочешь заключить пари?
Эндрю почесывает нижнюю губу. Он издает какой-то нечленораздельный звук, тоже припадает к пиву и только потом произносит:
– Думаю, первым местом, куда мы отправимся, будет… – Он театрально кривит губы. – Бразилия.
– Бразилия? Что ж, хорошо. Но у меня появилось странное ощущение, что сначала мы поедем в Италию.
– Серьезно?
– Угу.
Мы одновременно прикладываемся к бутылкам.
– Наверное, есть смысл заключить пари, – говорит Эндрю, и ямочка на правой щеке начинает углубляться.
– Пари? Отлично. Принимаю.
– Если это все-таки окажется Бразилия, ты пойдешь со мной на пляж, одетая так, как принято в Рио-де-Жанейро.
Я не сразу понимаю, чего это он развеселился, а когда врубаюсь, у меня, что называется, отваливается челюсть.
– Ни… за… что!
Эндрю хохочет.
– Я не появлюсь на общем пляже топлес!
Он запрокидывает голову и хохочет еще громче:
– Детка, я сомневаюсь, что местный стиль это подразумевает. Нет, тебе придется надеть бразильское бикини. А то помнишь, в каком купальнике ты красовалась во Флориде? Только надписи не хватало: «Я порядочная девушка». У тебя же такое потрясающее тело.
Допив остатки, он шлепает пустую бутылку на столик.
Немного подумав, я соглашаюсь.
Эндрю удивлен моей покладистостью.
– А если это будет Италия, – усмехаюсь я, – ты споешь мне серенаду на Испанской лестнице… по-итальянски.
Я закидываю ногу на ногу, зная, что этот жест всегда его заводит.
– Ты шутишь, – возражает он. – Я никогда не пытался петь по-итальянски.
– Пари есть пари, – пожимаю я плечами. – Если я выиграю, ты найдешь способ разучить длинную итальянскую серенаду.
Эндрю качает головой и поджимает губы.
– Договорились, – наконец бурчит он.
Глава 34
Роли, Северная Каролина. Июнь
– Сюприз! – вопят несколько голосов.
Я вхожу в дом. В наш с Эндрю дом.
Для меня это действительно сюрприз. Передо мной – Натали, за спиной которой стоит Блейк. Здесь же подруги из моего любимого «Старбакса» и Сара – сестра Блейка. Я познакомилась с ней две недели назад, сразу по приезде в Роли.
– А какой повод? – спрашиваю я, пытаясь успокоить дыхание.
Честно говоря, эти вопли меня сильно напугали. Я смотрю на Эндрю. Он улыбается во весь рот. Наверняка причастен к сюрпризу.
Натали, с новыми золотисто-каштановыми прядками в волосах, крепко обнимает меня:
– Это официальное торжество по поводу твоего возвращения домой. – Она как-то странно усмехается и смотрит на Эндрю. – У тебя на физиономии так и написано: «А чего это она вдруг спохватилась?»
