Глава 1
Если бы несколько месяцев назад, когда я валялся на больничной койке, мне сказали, что я не только останусь жив, но и обручусь с девушкой-ангелом, обладающей ядовитым язычком… я бы не поверил. Еще меньше я поверил бы, что стану отцом. Но именно так и случилось. Не только для меня. Для нас обоих. Мы с Кэмрин принимаем вызов мира, повернувшегося к нам… неожиданной стороной. События пошли вразрез с нашими планами. Вообще-то, события разворачиваются так, как мы их планируем. Но ни я, ни Кэмрин не стали бы ничего менять, даже если бы могли.
Я люблю это кресло. Оно было любимым креслом моего отца, и только эту вещь из его наследства мне действительно хотелось получить. Конечно, помимо кресла, отец оставил приличную сумму денег. На какое-то время нам с Кэмрин хватит. Мне достался и отцовский «шевроле шевель», но кресло не только удобная мебель, но и хранитель сентиментальных воспоминаний. Кэмрин терпеть его не может, однако никогда не скажет, поскольку вещь перешла ко мне от отца. Я не упрекаю ее. Кресло старое, запашок от него не самый приятный. В обивке дыра – отец прожег сигаретой, еще пока не бросил курить. Я обещал Кэмрин купить какое-нибудь средство и почистить обивку. Это самое меньшее, что я могу сделать, но это я непременно сделаю. Куплю что-нибудь и почищу. Только сначала надо решить, где мы будем жить. Вариантов два: остаться в Галвестоне или переехать в Северную Каролину. Мне без разницы, но что-то подсказывает: о своем истинном желании Кэмрин помалкивает. Из-за меня.
В ванной стихает шум воды, и через несколько секунд оттуда доносится громкое «баммм!». Стена усиливает звук. Я вскакиваю с кресла, телевизионный пульт летит на пол, я мчусь в ванную. По дороге больно ударяюсь лодыжкой о кофейный столик. Растяпа!
– Что случилось? – ору я, распахивая дверь ванной.
Кэмрин качает головой и улыбается, нагибаясь за феном. Это он приземлился на пол рядом с унитазом.
Я облегченно перевожу дух.
– Ты еще больше параноик, чем я, – смеется она.
Кэмрин смотрит на мою лодыжку, которую я усиленно растираю. Кладет фен на стол, подходит ко мне и целует в уголок рта.
– Похоже, не мне одной нужно проявлять осторожность в повседневной жизни, – улыбается она.
Я обнимаю ее за плечи, притягиваю к себе, потом глажу по животу. Округлость едва заметна. Я думал, что к концу четвертого месяца Кэмрин будет похожа на детеныша бегемота. Впрочем, откуда мне знать, как выглядят беременные женщины?
– Возможно, – отвечаю я и пытаюсь что-то сделать с покрасневшим лицом. – Наверное, ты это нарочно. Хотела проверить, быстро ли я прибегу на шум.
Кэмрин целует мне второй уголок рта, а затем разворачивается во всю мощь, обрушивая на меня крепкий, убийственный поцелуй. Она прижимается ко мне своим мокрым обнаженным телом. Мне не сдержать стона. Снова обнимаю ее.
Она подстроила ловушку, но мне хватает сил удержаться на самом краю.
– Женщина, черт бы тебя побрал! Сними свои чары. Кэмрин улыбается.
– А ты действительно хочешь, чтобы я их сняла? – спрашивает она, и ее улыбка превращается в издевку.
Я жутко боюсь, когда Кэмрин вот так улыбается. Правильнее назвать ее улыбку гримасой. Как-то после разговора, во время которого она вот так улыбалась, у нас не было секса целых три дня. Самых жутких в моей жизни.
– В общем-то, нет, – нервозным тоном отвечаю я. – Сейчас момент не очень подходящий. Нам через тридцать минут ехать к твоему врачу.
Я надеюсь, что желание сохранится у Кэмрин на протяжении всего срока беременности. Наслушался жутких историй про беременных женщин. Поначалу они ненасытны в сексе, зато потом, когда живот уже выпирает, к ним не подступиться. От одного прикосновения они превращаются в огнедышащих драконш.
Целых тридцать минут. Черт, я бы успел быстренько разложить ее на столе…
Кэмрин мило улыбается, сдергивает полотенце, наброшенное на карниз душевой занавески, и начинает вытираться.
– Буду готова через десять минут, – говорит она, выпроваживая меня из ванной. – Не забудь полить Джорджию. Кстати, ты нашел свой телефон?
– Нет еще.
Я выхожу из ванной, но на самом пороге оборачиваюсь и с сексуально-обворожительной улыбкой добавляю:
– Слушай, а мы могли бы…
Она захлопывает дверь перед самым моим носом. Посмеиваюсь, иду собираться.
Я ношусь по квартире, разыскивая ключи. Заглядываю под подушки, ищу в других, не менее странных местах и наконец обнаруживаю их на кухонном столе, под кипой рекламных газет и буклетов. Останавливаюсь, потом вижу клочок бумажки и зажимаю его в пальцах. Кэмрин не позволит мне выкинуть эту бумажку. На ней написан мой адрес. С этого клочка она диктовала его оператору службы 911 тем злополучным утром, когда у нее на глазах со мной случился припадок. Ей кажется, что бумажка помогла спасти мне жизнь. На самом деле бумажка помогла Кэмрин понять, что же со мной происходит. А в том припадке не было ничего пугающего. Они случались у меня несколько раз. Самое паршивое, что тот произошел в новоорлеанском отеле, перед тем, как мы стали жить вместе. Когда потом я все рассказал ей, сами понимаете, она не обрадовалась.
Кэмрин постоянно боится, что опухоль может возникнуть снова. Мне кажется, такая перспектива пугает ее больше, чем меня самого.
Если такое случится, значит так тому и быть. Мы вместе пройдем через все трудности. Мы всегда и через все будем проходить вместе.
– Детка, нам пора! – кричу я ей из гостиной.
Кэмрин выходит из спальни, нарядившись в облегающие джинсы и такую же футболку. Боже, она опять надела туфли на высоком каблуке. Ну зачем беременной женщине высокий каблук?
– Ты собираешься сдавливать ее крошечную черепушку, запихивая живот в эти джинсы, – качаю я головой.
– Нет, я вовсе не собираюсь сдавливать ни ее, ни его черепушку, – парирует Кэмрин. Хватает с дивана свою сумку и вешает на плечо. – Очень уж ты уверен в себе. Поживем – увидим.
Она берет меня за руку. Мы выходим из квартиры, и я со всей силой захлопываю входную дверь, щелкая замком.
