гостиной, мол, можем там позавтракать, и даже поваляться на диване в обнимку, как прошлой ночью. Арт взял у меня из рук поднос, и я пошла за ним, лишь мельком обернувшись к Нат, сидевшей на стуле за обеденным столом и рассеянно теребившей мочку уха.
Пока мы завтракали, Арт молчал, и я не могла разобрать, то ли он просто расслабился, то ли снова унесся мыслями к своим призракам Рождества. Я сунула в рот целую ложку омлета. Яйца высшей категории можно было достать только на праздники.
– Знаешь, а ведь ты жуешь с открытым ртом.
Я рассмеялась, и с губ у меня сорвался крохотный кусочек омлета. Он ухмыльнулся и потер пальцами ухо. Я прожевала, покачивая в такт головой.
– Ты тоже.
– Я знаю.
Остатки я доела так изящно, как только смогла, и унесла тарелки. Мы ничего не планировали, кроме того, чтобы не строить планов. Почти все утро мы провалялись в обнимку под одеялом, вставая только попить горяченького, перекусить веганских сосисок – из тех, что продаются в ведерках, – или достать еще какую-нибудь жирную закуску из битком набитого холодильника. Я следила за тем, чтобы Арт ел досыта, но не давала ему все самое вредное. Заботы о себе я предоставила Нат. Арт подъедал все, что я ему давала, и то и дело дремал, все время что-то бормоча себе под нос.
Помочь тут было нечем; так что бороться ему пришлось в одиночку, как и мне. И хотя он чувствовал себя совершенно разбитым, я наслаждалась этой близостью, и как он клал мне голову на плечо, будто мы уже сто лет с ним знакомы. Я держала его за руку и внутренне вся трепетала. Но это был приятный трепет, уютный и усыпляющий. Я устроила его голову поудобнее у себя на плече, вздрагивая от каждого скрипа ворот или топота ботинок на улице.
Обмен подарками мы оставили на вечер. Мы еще ни разу этого не делали и договорились тратиться в пределах разумного. Поначалу мы и не думали, как бы друг друга перещеголять, но правда в том, что подарки просто потеряли всякое значение. Главное, что Арт и Нат были рядом, это уже придавало мне сил.
Я села на пол под елкой, держа на коленях три маленьких подарка. В одном была коробочка носков с абстрактными рисунками, по паре на каждый день недели – ему наверняка понравится. А еще я забронировала нам выходные у моря в Корнуолльской мини-гостинице. Это, конечно, было расточительством по сравнению с тем, о чем мы договаривались, но мой подарок был для нас обоих. И вообще, другие пары постоянно ездили на море. Можно будет даже взять с собой Нат, хотя ее придется спрятать, пока мы в дороге, завернуть в полотенца или укрыть под брезентом.
Арт принес две кружки с глинтвейном, от которых завитушками клубился пар. Мне он протянул более цветастую. Она была совсем новая, разрисованная фигурками; их головки обрамляли спиральки каштановых волос, и все они держались за руки, кружась по ободку в бесконечном рождественском хороводе. А в середине кружки каждая фигурка занималась чем-то своим. Одна, насколько я разобрала, стояла по щиколотки в траве и, задрав голову, смотрела на солнце, а другая была одета в черно-белый костюмчик – видимо, имитируя строгий деловой наряд.
– Я нарушил наше правило о днях рождения.
И тут он закашлялся, поперхнувшись глинтвейном. С кружки на меня своими черными глазками предосудительно смотрели маленькие Норы.
– Спасибо. Она… Странная.
– Пусть это будет мой тебе подарок ко дню рождения. Можешь взять ее на новую работу.
Я беззвучно изобразила «До дна!» и подняла кружку, улыбаясь до ушей.
Потом он мне вручил шелковый мешочек на золотой веревочке. Я потрясла его у самого уха. Он опустил глаза в пол, покраснев до корней волос.
– Извини, что без обертки…
Он отошел, а я тем временем открыла мешочек и высыпала содержимое в ладонь. Это был маленький камушек, частично отшлифованный и посаженный на булавку. Уставившись на камень, я пыталась подобрать слова, но Арт меня опередил:
– Это аммонит.
Конечно, это был не аммонит. А что-то совершенно другое, тоже окаменелость, только не аммонит. У меня перехватило горло, когда я открыла мешочек, но, когда я поняла, что он ошибся, меня немного отпустило.
Арт, видимо, почувствовал мою растерянность.
– Это просто безделушка, не волнуйся, если не нравится. В «Гроув» мне сказали, ты такое любишь.
– Очень люблю, – ответила я, крепко сжимая в кулаке булавку.
Арт посмотрел на меня с довольным видом.
– Но самое главное, – продолжил он, запустив руку в карман, – вот. Это тебе. Остальное – это просто пустяки.
Он достал вельветовую коробочку. Как и мешочек, она была без обертки. Он протянул мне ее на ладони, глядя на меня из-под густых бровей щенячьим взглядом. Я взяла ее, она оказалась почти невесомой. Я бы не удивилась, если бы она так и повисла в воздухе, стоило ее только подбросить.
Крышка со скрипом открылась, и внутри оказалось кольцо, сплавленное из двух петель – серебряной и золотой, переплетенных наподобие каната. Я сперва не поняла.
– Это «кольцо вечности». Обычно люди сначала женятся, я знаю, но мы-то с тобой не нормальная, среднестатистическая пара? А сверхнормальная. Вместе навеки, правда же? Мы будем вместе дольше всех наших знакомых. А что это, если не вечность?
Глаза его сияли. То ли от слез, то ли от ужасной усталости. Он утер глаза рукавом бордового свитера.
– Можешь сразу надевать, какой смысл ждать.
Арт вытащил кольцо из коробочки и сунул в него мой безымянный палец. Сердце выпрыгивало из груди, но стоило закрыть глаза, и я даже не ощутила разницы, будто на пальце ничего и не было. А что же я почувствовала? Не знаю. В тот день я была счастлива и, спрятав голову в песок, ела песок, запивая дождевой водой, скопившейся в этом же самом песке. Отчего это кольцо, символ любви, превратилось в оковы?
Я поцеловала его. Ведь поцелуем всегда можно ответить без слов. Он – словно ключик к следующей сцене. Обнаружив носки, Арт улыбнулся одними губами с таким видом, будто я его раскусила, и тут же натянул одну пару. На выходные в Корнуолле он ответил мне моим же молчаливым поцелуем.
Под ногами у меня лежал еще один подарок, завернутый в бумагу и обвязанный золотой ленточкой. Арт глухо хлопнул в ладоши, одетые в очередную пару флуоресцентных носков.
– О-о-о, еще один подарок для меня, как интересно.
Он жеманно выпятил губы, уткнувшись заостренным подбородком в плечо. Я отрицательно покачала головой и сознательно выставила подбородок.
– На самом деле, нет. Это для Нат.
Тут лицо у Арта вытянулось. Он посмотрел на коробочку, потом опять на меня.
– В каком это смысле?
– В таком, что я купила для
