закрестила.
Только перевела дух, а уж Середа назад прибежала. Стучится, просит:
— Впусти, родимая! Я тебе холсты напряла, белить буду!
Молчит баба.
— Впусти, глупая! Ведь не управишься одна!
А баба и не отзывается.
— С вечера позвала, а утром и двери на замок! Впусти. Как сама войду — так хуже будет!
Притаилась баба и не дышит, только молится да слушает: тут ли Середа.
Тут. Стоит под дверью. В стенку стучит.
Вдруг запели на деревне петухи. Застучала она напоследок и в окошки, и в дверь, и в самую крышу — всюду разом — и пропала.
А холсты у бабы остались.
Сказка про Волокиту
Жил в деревне мужик по прозванью Семен Волокита, и пришла к нему на двор беда. А беда — дело известное: беда денег просит.
Где взять денег? Нет у мужика ни полушки. Думал он, думал и надумал к нечистому сходить — чем чёрт не шутит? — авось либо взаймы даст.
Вот, стало быть, пошел он к чёрту. А к нему ходить недалеко. Как говорится — рукой подать. Свернул не в тую сторону — и на месте.
Ну, значит, приходит он, кланяется.
— Чертушка-братушка, дай денег взаймы!
— На что тебе?
— На беду.
— А много ль?
— Тысячу.
— А когда отдашь?
— А завтра.
— Ладно, — говорит чёрт. — Уговор дороже денег. Бери да помни: нынче ты ко мне, завтра я к тебе. Готовь денежки.
— Завтра — не нынче, — мужик отвечает. — Приготовлю.
Затянул кошель и ушел домой.
На другой день, утречком, приходит чёрт к мужику.
— Ну, брат, — говорит, — вчера ты ко мне, нынче я к тебе. Отдавай долг!
А мужик удивляется:
— Полно ты! Нешто я тебе говорил нынче приходить? Я сказал — завтра.
Верно. Сказал. Почесал чёрт в затылке и пошел восвояси.
«Как же это, — думает, — просчитался я? Ладно, не беда… Завтра ужо зайду».
Только новый день на двор, он опять к мужику.
— Подавай денежки!
— Дай срок! — мужик говорит. — Сказано тебе завтра. Завтра и отдам.
Опять ушел чёрт.
На другой день снова приходит. А мужика дома нет — на базар уехал. Выглянул из окошка малец, Волокитин сынок.
— Татка велел завтра приходить.
Рассердился чёрт.
— Что я, нанятый — каждый день к вам ходить! Никуда не пойду. Вот сяду под окном и буду ждать.
— А мне что? Жди.
Так и просидел чёрт до самого солнечного заходу. Только вечером воротился мужик, да хоть и вечером, а все — «нынче», а не «завтра».
— Что ж это будет? — чёрт спрашивает. — Когда деньги отдашь? Недосуг мне цельный день под окошком у тебя сидеть…
— А мы вот что сделаем, — мужик говорит, — чем тебе понапрасну времечко терять, я лучше на воротах доску вывешу и напишу на ней, когда тебе за долгом приходить. Ладно, что ли?
— Ладно уж, вывешивай, — говорит чёрт и ушел к себе.
А мужик взял доску, уголек, да и написал огромадными буквами: «Приходи завтра», — и повесил доску на ворота.
Чёрт раз пришел и два пришел, а доска все одна и надпись одна: завтра да завтра!
Надоело это нечистому.
«Что же это, — думает. — Нешто я сорок мучеников, чтобы мне эдакое мучение принимать. Не пойду, да и всё тут. Отдыхать буду!»
Два дня отдыхал, а на третий не вытерпел — опять к мужику пошел.
Глядь, а на воротах доска-то старая, да надпись новая:
«Вчера приходи!»
Он так и стал.
— Эх, — говорит, — угораздило ж меня! Не мог вчера прийти! Табачищем дымил, чаи распивал — вот и пропустил свой срок. И пенять-то, выходит, не на кого. Видно, пропали мои денежки!
Плюнул он, да и перестал ходить к мужику.
А Волокита и посейчас живет-здравствует.
Морока
Вот люди говорят: «Солдат, солдат! Уж он и хитер, уж он и мудер! Палец в рот не клади… Глаз не своди…» А что — солдат? Сухопутный человек. Матрос ему много очков вперед даст.
Неспорно, солдата война учит. Да ведь и матрос на войне тоже — не лапти плетет. А уж в мирное время разве сравняешь? Да что говорить! Для матроса его и не бывает, мирного-то времени. У него всякая вахта — боевая. То война, то волна: дремать-то и некогда.
Зато бывают промеж матросов великого ума люди — и научат, и переучат, и проучат, коли захотят.
Вот тоже, рассказывают, был у нас на флоте матросик, с виду простачок, пара на пятачок, а поди-ка, проведи! Кого захочет, того и обморочит.
Отпросился он раз с корабля по городу походить. Надел свой парусинник и пошел в трактир.
Сел за стол, спросил вина, закусок, все как следует — ест, пьет, прохлаждается! Уж рублей на десять забрал, а все ему неймется: того, другого спрашивает, народ угощает.
Половой думает:
«Ох, не было бы нам беды!» — И на легких ногах — к нему.
— Послушай, служба, забираешь ты много, а вот чем рассчитываться станешь?
А матросик только усмехается:
— Эх ты, шестерка! Есть об чем сумневаться! Да у меня этого добра куры не клюют.
Вынул из кармана золотой, да и бросил на стол.
— На, получай!
Половой взял червонец, высчитал все порядком, что — за что, и приносит сдачу, а матрос и не поглядел.
— Какая там еще сдача, братец? Возьми на водку…
На другой день опять отпросился матрос с корабля. Зашел в тот же трактир и прогулял еще золотой. На третий день — тоже. И стал он ходить туда, почитай, каждый день и все платит золотыми, а сдачи не берет — половину на водку дарит.
Половой, ясное дело, в пояс ему кланяется, сапоги полотенцем обметает. А трактирщику — беспокойство. Стал он за матросиком примечать да примечать. И пришел он в сумнение.
«Что за притча такая? Матросишка так себе, хоть и военный, а вполне обыкновенный… А поди ты, как деньгами сорит! Полную шкатулку золота натаскал! Жалованье мне ихнее известно. Небось, не раскутишься. Стало быть, ясно-понятно, не на свои пьет. Обыграл кого, али обобрал кого, али — того верней — к
