сундуку казенному дорожку нашел. Надо начальству донести. Не ровен час — в такую беду попадешь, что после и не разделаешься».
И доложил трактирщик квартальному, квартальный — приставу, пристав — городничему, а уж городничий — самому губернатору. Призывает губернатор матроса:
— Говори, брат, по совести, откуда золото брал.
— Да что, ваше превосходительство, этого золота во всякой помойной яме много!
— Что ты врешь?
— Никак нет, ваше превосходительство. Разрази меня бог, не я вру, а трактирщик. Пусть-ка покажет он тое золото, что от меня получил.
Губернатор пальцем кивнул.
Сейчас принесли шкатулку.
Открыли, поглядели.
Ах, будь ты неладна! Полна шкатулка, да не золотом, а вот, что ребята на деревне в ко́зны играют, так этими самыми масталыжками. Вот те и золото!
Позвал губернатор трактирщика.
— Ты, — говорит, — с матроса червонцами получал?
— Так точно, ваше превосходительство, червонцами.
— Ладно, ступай. А ты, — говорит матросу, — костяшки трактирщику давал?
— Так точно, костяшки.
— Ну так вот, братец, — мое слово твердо. Ни я с места не сойду, ни ты с места не сойдешь, покуда ты мне эту штуку не объяснишь. Говори, как ты это сделал, что платил золотом, а очутились костяшки.
— Да ведь, кто как видит, ваше превосходительство, — одному — золото, а другому — самая дрянь!
— Нет, голубчик, нет, ты мне зубы-то не заговаривай. Показывай, что за игрушки.
— Есть показать, ваше превосходительство. А только не до игрушек нам сейчас. Того и жди — потонем.
— Как это — потонем? Где потонем?
— А где тонут, ваше превосходительство. В воде.
Поглядел кругом губернатор. Батюшки-светы! Наводнение! Вышло море из берегов, улицы залило, под двери течет, под окошки подступает…
Раз — и перелилось в комнату.
Столы, стулья поплыли, бумаги смокли, печать губернаторская ко дну пошла.
Оробел губернатор.
— Что делать? Ведь пропадем! — говорит.
А матроса водой не испугаешь.
— Вы, — говорит, — ваше превосходительство, коли не хотите тонуть, словно заяц в половодье, так полезайте за мной в трубу. Живы будем.
Губернатор и рад. Не то, что в трубу, в бутылку полез бы.
Матрос — в печь, и губернатор — за ним. Лезут, лезут… Замарались, оборвались — вылезли на крышу.
А уж вода и до крыши поднялась. Цельный город затопило. По низким местам домов и вовсе не видать, а где повыше, — трубы еще виднеются.
— Ну, братец, — говорит губернатор, — смерть наша приходит.
— Не знаю, ваше превосходительство, что будет, то и будет.
Вдруг откуда ни взялся — плывет мимо ящик, зацепился за крышу и стал… Стоит — дрожит, дальше плыть хочет. Вот-вот оторвет его волной и понесет, невесть куда…
— Ваше превосходительство, — говорит матрос, — садитесь скорей да держитесь покрепче, авось и уцелеем. А там и вода сбудет.
Сели губернатор с матросом в ящик, и понесло их ветром по воде. День плывут, и другой плывут, а на третий стала вода сбывать, — и так скоро: куды только делась? Было глубоко, что в море, стало мелко, что в луже. А потом и вовсе сухо сделалось. Стоит ящик середь поля, а кругом, как есть суша, — ни речки, ни прудочка, ни болотинки…
Вышли они на землю. Смотрят — места вовсе незнакомые, и народ чужой, незнаемый. Словом сказать — занесло их за тридевять земель, в тридесятое царство.
Как тут быть? Как в свою землю попадать? Денег при себе ни гроша, подняться не на что.
Матрос говорит:
— Надо нам в работники наняться да деньжонок зашибить. Без того и думать нечего — домой не воротишься.
— Хорошо тебе, братец! Ты к работе привычный. А мне каково? Какую я работу делать умел? Ведь я губернатор.
— Ничего, я такую работенку найду, что и уменья не надобно. Управитесь, ваше превосходительство, в лучшем виде.
Повел он губернатора на деревню и стал в пастухи набиваться. Общество согласилось, да и порядило их на цельное лето. Матрос за старшего пастуха пошел, а уж губернатор — за подпаска.
Так-таки до самой осени пасли они деревенскую скотину. А как вышел им срок, собрали они с мужиков деньги и стали делиться.
Разделил матрос деньги поровну — на две кучки — и говорит губернатору:
— Ну, ваше превосходительство, какая кучка вам больше приглянется — левая али правая. Выбирайте.
А губернатору это обидно.
— Ты что, — говорит, — меня с собой равняешь, али себя со мной? Я тебе не ровня. Я губернатор, а ты простой матрос. Мне денег надо поболе, а тебе помене. Забываешься!
А матрос не согласен.
— Как бы не так! — говорит. — Это мне бы надо деньги натрое разделить, да себе две трети и взять. А вам и одной довольно. Как ни суди, я-то пастухом был, а вы — подпаском.
И стали они ссориться. Губернатор свое твердит, а матрос — свое. Под конец рассердился матрос, да и говорит:
— Ладно уж! Не надо мне ваших денег. Берите себе хоть все, да и оставайтесь тут. А я и без денег домой уйду.
Испугался губернатор:
— Ой, что ты, братец, не бросай меня! Я без тебя пропаду. Давай уж, давай делиться поровну.
— Ну, то-то же! Идемте, ваше превосходительство.
— А далеко ли нам идти-то, голубчик? Ты как думаешь?
— Кому далеко, а кому и близко. Закройте-ка глаза да держитесь за мою руку покрепче. Живо дома будете.
Губернатор закрыл глаза, ухватил матроса за руку, дышать боится.
А матрос как крикнет:
— А ну, проснись, ваше превосходительство!
Тот ажно подскочил на месте, да и распахнул глаза.
Смотрит — сидит он на своем стуле, в губернаторском доме. Все кругом сухо, бумаги лежат, как лежали, печать цела. И стоит перед ним матросик, ухмыляется.
Призадумался губернатор.
— А что, — говорит, — братец, скажи-ка ты мне по правде, что тут было, а чего не было.
— Да ведь как сказать, ваше превосходительство? Что было, того не было, а чего не было, то было…
Махнул рукой губернатор и говорит:
— Ступай-ка ты, братец, на свой корабль! Нам, сухопутным, с вами, морскими, не разобраться — одна морока. Сам боле не свяжусь и внукам закажу.
Так-то вот!
Бочка с золотом
Недаром люди говорят: в деньгах сытости нет. Сколько
