он существует? — разглядываю широкие лестницы, ведущие наверх и потрясающий интерьер.
— Большой театр изначально именовали Императорским. Тот вариант здания, который мы видим сегодня, относится к тысяча восемьсот пятьдесят шестому году. До него несколько его предшественников пострадали при пожаре. Самый разрушительный случился в пятьдесят третьем. Театр горел три дня и по сути от него остались лишь каменные стены и колонны. В общем, здание реставрировали и не раз. Последняя реставрация длилась лет шесть.
— Долго…
— Ты хоть представляешь, сколько было проделано работы? — косится на меня, как на дурака. — Восстанавливали исторические детали здания, перестраивали, переоснащали его технически. Одна сцена чего стоит. Сейчас театр полностью модернизирован.
— Молодые люди, гардероб, там, — вежливо обращается к нам работник театра.
— А то мы не в курсе, — двигаясь в указанном направлении, ворчит себе под нос Ян.
Людей в театре много. Большинство из них, как и рассказывал Абрамов, выглядят подобающе и одеты должным образом. Женщины с причёсками, украшениями, в платьях и на каблуках. Мужчины — в костюмах. На их фоне молодёжная пара, облачённая в джинсы, смотрится действительно максимально неуместно. Хорошо, что у меня хватило ума посоветоваться по поводу своего внешнего вида.
Ян передаёт своё пальто улыбающемуся парню, на шее которого красуется бабочка. Поступаю также.
— А дальше нам куда? — ныряем в толпу.
— Жвачку выплюнь для начала, — проводит ладонью по волосам, хмуро глядя на своё отражение в зеркале.
Делаю, что сказано. Избавлюсь от жвачки. Потом в холле снимаю пиджак и поправляю белоснежную рубашку, ощущая себя не в своей тарелке.
— Пошли в буфет. Так не пойдёт, тебе нужно немного расслабиться, — констатирует Ян, от пристального взгляда которого моё волнение скрыть не удаётся. — Нам сюда.
Заходим в лифт. Пассажиры там разномастные. Старушенция в шляпке с вуалью. Три хихикающие девчонки, активно стреляющие в нашу сторону глазами, и возрастная пара: толстый коротышка с лоснящейся лысиной и высокая дама в длинном, вечернем платье.
Вскоре мы оказываемся на нужном этаже.
— Сколько их, кстати? — задаю Кучерявому вопрос, абсолютно уверенный в том, что ответ он знает.
— Над землёй семь. После реконструкции под землёй ещё шесть.
— Да ладно? И как такое возможно? — искренне удивляюсь.
— Благодаря технологиям подземного строительства общая площадь Большого была увеличена в два раза. Появились новые помещения, репетиционный зал, концертный зал под Театральной площадью. При этом внешние границы театра на поверхности не изменились.
— Обалдеть…
Пока заказываем и распиваем небольшое количество алкоголя, Ян выдаёт ещё пару любопытных фактов. Видно, что архитектура и всё, что с ней связано, очень увлекает парня. Ему, возможно, стоило бы этим заняться.
— Ну а теперь главное, историческая сцена, — объявляет Абрамов, когда десять минут спустя мы входим в зал, полукруглый, с четырьмя ярусами, украшенный золотом и красным бархатом.
Снова раздаётся звонок.
— Их три, — терпеливо объясняет Ян, замечая выражение некой растерянности на моей морде. — Первый звонок оповещает о том, что двери зала открылись, второй — призывает зрителей занять свои места, а третий предупреждает, что двери в зал закрываются и спектакль вот-вот начнется.
Капец я невежда. Ничё не знаю.
От помощи работника театра Ян отказывается. Сам ведёт нас к нужным местам. (За них мы, между прочим) отвалили кучу денег.
— Это и есть партер?
— Партер. А ты хотел сидеть вон там? — взглядом указывает наверх.
Отследив траекторию, вскидываю бровь.
Да уж. Оттуда я Настю точно не увижу.
— Это амфитеатр, там бенуар, бельэтаж, — продолжает просвещать меня.
— Хрена се люстра! — аж присвистываю.
— Вес две тонны. Свыше трёхсот ламп, двадцать пять тысяч хрустальных украшений, преломляющих и отражающих свет. Бронза, покрытая сусальным золотом.
— Классная.
— Раньше газовые лампы взрывались.
— От перегрева, — догадываюсь я.
— Бывало, что осколки летели прямо на головы зрителей.
— Стрёмно. Сейчас лампы электрические?
— Да.
— Слушай, а для кого те места?
— Пальцем не показывай, — делает мне замечание. — Центральное ложе. Иногда называют Царским, Императорским. В основном там всегда заседали политические деятели. Хрущёв, Андропов, Горбачёв, Ельцин, Елизавета Вторая, Принцесса Диана. Продолжать?
— Я понял. Откуда ты столько всего знаешь? — в очередной раз поражаюсь уровню его интеллекта.
— Садись. На, программку полистай, — вкладывает её мне в руки.
Правда толком ознакомиться с ней не успеваю. Гаснет свет. Поднимается великолепный занавес, начинается спектакль, и слежу я за развивающимися событиями пристально.
Что по сюжету…
В первом действии нам показывают маленькую, тихую деревушку, в которой живут простые люди. Молодая девушка Жизель радуется солнцу и пению птиц. Она влюблена и счастлива, но счастье это длится недолго. Лесничий, испытывающий к девушке чувства, рассказывает ей про обман возлюбленного. Типа что тот не простолюдин, а скрывает своё дворянское положение. Жизель в афиге от его коварства. Если коротко, она сходит с ума и умирает.
Второе действие разворачивается на кладбище. Тот самый Лесничий, мучаясь угрызениями совести, приходит на могилу Жизель. Вокруг него танцуют умершие невесты, кружат парня в хороводе. По итогу, он падает замертво.
В одну из ночей появляется на кладбище и горе-дворянин, страдающий по девушке. Его тоже окружают призраки невест, но ему помогает Жизель, чья любовь оказывается сильнее смерти.
Как-то так, если опустить второстепенные детали.
В целом, я подзавис и мне понравилось.
— Отомри, Дань.
Под конец спектакля мои ладони, сжимающие букет, мокрые, а сердце встревоженно лупит о рёбра. Виной тому, конечно, Настя. Ведь в какой-то момент я вдруг узнаю её и безошибочно выделяю среди других балерин.
— Цветы передавать собираешься? — интересуется Ян, равнодушно наблюдая за тем, как зрители покидают зал.
— Мне самому отдать надо, — встаю.
— Стопэ, Данила, на сцену и за кулисы ты не попадёшь.
— Тогда как? — начинаю нервничать, потому что чувствую, что мне стоит поторопиться.
— Харэ уже палиться, тут может быть её муж. И не надо так на меня глазеть. Инфу про Джугели я успел погуглить ещё в буфете.
Поджимаю губы.
Увидел значит, как я проверял состав артистов балета, забивая в поисковую строку её имя и фамилию.
— Бабло есть с собой? — спрашивает, задерживая взгляд на женщине в униформе.
— Есть, — лезу в карман брюк.
— Давай сюда. Щас организую тебе встречу через капельдинера, — забирает у меня деньги, после чего решительно направляется в сторону работника театра.
И что вы думаете?
Через пару минут Ян возвращается с преспокойным выражением лица и сообщает о том, что я должен пройти в Белое фойе. Выйдет ко мне Настя или нет — непонятно, но в любом случае, попытаться встретиться необходимо.
— Белое фойе? Это где? — хмуро переспрашиваю, не сориентировавшись.
— Алё! Мы там были в антракте. Лестница, рояль.
— Ааа…
— Ты не говорил, что страдаешь топографическим кретинизмом. Идём, провожу, — движется к выходу.
— Она
