о революционной борьбе с басмачами в Средней Азии. Нам так надоело читать Оле вслух, что мы, против всех педагогических правил, как только она выучилась читать по слогам, больше ей вслух не читали. Но она стала читать запоем, что и продолжает делать по сей день. Коктебель, с его далёкими морскими бухтами, особенно Карадагом, был прекрасен, но быт, туалеты и общественные столовые не выдерживали никакой критики. На глазах у очереди отдыхающих суп в столовой разбавляли сырой водой. Мы все трое сильно отравились и с сожалением решили покинуть теплое и теперь уже такое ласковое море. С очень большим трудом достали билеты на самолет, чтобы провести остаток отпуска в Киеве. Летели в совершенно пустом самолете. Несколько летних отпусков провели на Украине под Черкассами в деревне Дахновка на Днепровском море. Одно лето снимали комнату в доме рыбака, который много лет провел в плену у немцев. Напившись, говорил только по-немецки. В другой раз нас пустила на постой повар местной больницы. Жили дружно.
Ходили с ними строить дом для их родственников с последующим застольем. Я была на подхвате и считалась большим специалистом по разделыванию селедки. Пили самогон, пели украинские песни, ели свежую рыбу (рубль штука вне зависимости от размера). В. Черкассах жили Лёнины родственники. Его тетя Аня учила меня, как экономить деньги, но я, за неимением времени, ее советами не воспользовалась. А она оставила своим детям довольно крупную по тем временам сумму.
Однажды под ее руководством, поддавшись соблазну, сварили ведро вишневого варенья, запаковали его в полиэтиленовые мешки и пошли с тележкой, чтобы отправить варенье в Москву по почте. В середине центрального проспекта Черкасс тележка развалилась и все пакеты вывалились на мостовую среди машин. Мы подумали, что хорошо, что нас в этот момент не видят наши коллеги по работе. Примерно то же самое я переживала, будучи уже завом большой лаборатории, когда застревала в грязи по пути на работу в институт. Не могла идти ни вперед, ни вернуться назад. Правда, утром и вечером ходил институтский автобус. Но об этом речь впереди.
Большими событиями в нашей жизни был богат 1968 год. Отдыхали в Пирите под Таллином в компании родственников и друзей. Обе Олины бабушки по очереди нас сменяли. Чету Гойзманов тоже подстраховывали их родители. По соседству жили Ждановы с сыном Кириллом. Погода нас не баловала. От ветра на пляже спасались, вырывая в песке глубокую яму и в ней загорали при редком солнце. Однако Лёне удалось так загореть, что в Таллинском баре в сумраке негр принял его за своего собрата. Придя в магазин в Таллине с Олей и дочкой Эдика Наташей, безуспешно пытались их утихомирить, глядя на чинное поведение эстонских детей.
В конце августа 1968 года состоялся очередной 12-й международный генетический конгресс в Токио. С. И. Алиханян, А. Н. Майсурян и Н. И. Жданова вошли в состав советской делегации, а еще несколько человек из лаборатории Соса Исааковича, в том числе и я, поехали на конгресс с докладами в качестве научных туристов, за собственные деньги, которых у меня не было, и за меня заплатила моя мама. Тогда эта форма участия в международных форумах позволяла обойти строгие формальности при ограниченном числе делегатов, выезжающих за рубеж. Добирались до Токио длинным путем, более дешевым, чем прямой самолет из Москвы в Токио. Летели самолетом до Хабаровска. По-моему, тогда только недавно начали летать скоростные беспосадочные самолеты Москва — Хабаровск. 8 часов в полете почти через всю Россию. Помню впечатление от того полета: какая же Россия громадная! Вечером сели в ночной поезд до морского порта Находка.
Красотами пути удалось полюбоваться только вечером. На следующий день нас ожидала посадка на пароход, который должен был нас доставить в Японию, порт Йокогама через двое суток морского плавания. Высадившись в порту, увидели маленькое и довольно утлое суденышко. Трудно было представить, что оно поплывет в такое дальнее плавание.
Провожали пароход очень торжественно, совсем не так, как поезд. Вскоре после того, как мы отчалили, выяснилось, что совсем недавно на море был сильный шторм и мы оказались жертвами подводных волн. Всех стало сильно укачивать. Находиться можно было только на палубе, да и то большинство пассажиров сильно страдало приступами морской болезни. Я не была исключением. О вкусной еде в ресторане можно было и не мечтать. Входя в каюту вечером, стремглав кидались занять горизонтальное положение. И это все при отсутствии видимых волн. Автобус из порта доставил нас в Токио. Придя в отель, поразились большому числу полицейских и лиц в штатском, не вызывающих сомнения в их принадлежности к спецслужбам. В вестибюле нас встретили уже прилетевшие раньше наши соотечественники и сообщили о том, что Советские войска вошли в Чехословакию. Мы все очень расстроились и сразу подумали, что, наверное, на следующий день придется возвращаться домой и только С. И. Алиханян вызвался проводить нас, чтобы взглянуть на Токио. Но никаких инцидентов на конгрессе не было, все, кому было положено, сделали свои доклады, правда, чешские коллеги не здоровались. Около Советского посольства, расположенного недалеко от нашего отеля, проходили многочисленные демонстрации протеста. На улицах еще было очень много женщин, одетых в кимоно, много религиозных шествий, домишек из какого-то несусветного материала, мелких лавчонок наряду с современными высотными зданиями банков, универмагов, отелей. Один японец (не помню его имени), работающий в фармацевтической фирме, рассказывал, что он никогда не ходит в отпуск, боясь перепоручить свою работу кому-то другому на время своего отсутствия. Когда мы приехали работать в Америку, то тесно общались с молодыми японскими коллегами, работающими в лаборатории Ричарда Хатчинсона. Общение с ними было для нас комфортным и продуктивным, надеюсь, что и для них. Некоторые из них или еще не родились в тот далекий 1968-й или были совсем маленькими детьми. Так что я видела Японию раньше их. Но, конечно, это видение было совсем поверхностным. У нас и сейчас на книжной полке стоят две дешевенькие японские куколки, купленные в той далекой поездке, но никто не обращает на них внимания. Возвращались в Москву тем же путем. Наш пароходик за это время попал в настоящий шторм, все окна и двери в нем отсутствовали. Провожали его из Йокогамы так же торжественно. Он весь был окутан длинными лентами, которые кидали с берега. Плыли при полном штиле и с большим аппетитом после японской еды ели борщ и жаркое. Когда приплыли в Находку, были потрясены различиями в пейзажах двух стран. Нас окружила совершенно первозданная
