сиденье, не удосужившись дождаться, пока он сдвинется с места, и поворачиваю ключ в замке зажигания, включив передачу.
Я чувствую толчок при разгоне, и машина проезжает над частью тела мужчины. Я почти уверена, что убила его, и меня охватывает холодное чувство, но у меня нет времени думать об этом. Я не знаю, что делаю, и понимаю, что, скорее всего, нас убьют быстрее, чем мы окажемся в безопасности, но это единственное, о чем я могу думать.
— Елена. — Левин застонал с заднего сиденья, пока я мчалась к выходу, мое сердце колотилось так сильно, что я слышала, как кровь стучит в ушах. — Ты знаешь, как…
— Нет, — честно отвечаю я ему. — Но я должна отвезти тебя в больницу.
— Не в больницу…, — выдохнул он, закашлявшись между словами. — Не надо. В мотель.
Слова звучат густо в его горле, и я чувствую, как холодею до костей. Костяшки пальцев на руле белеют, когда я выезжаю на дорогу, и мне приходит в голову, что я даже не знаю, как добраться до больницы и где она здесь находится. Мне никогда не приходилось искать дорогу самостоятельно. С тех пор как я оказалась вдали от дома, я следовала за Левином туда, куда нам было нужно. Теперь же в любой момент я могу оказаться в полной зависимости от того, куда мы попадем.
— Ты истекаешь кровью. — Мой голос звучит неестественно спокойно для моих ушей, когда я выезжаю на дорогу, а сердце замирает в горле. Машина дергается и вздрагивает, когда я нажимаю на газ, то слишком быстро набирая скорость, то слишком быстро сбавляя ее, а затем снова бросаясь вперед. Я слышу стон Левина с заднего сиденья и вздрагиваю. — Тебе нужен врач.
— Мотель. Езжай туда.
Я слышу его выдох, и меня охватывает леденящий страх, что он потерял сознание или еще что похуже. Тишина на заднем сиденье становится оглушительной, и я резко сворачиваю с дороги, чувствуя, как машина слегка заносит, когда я дергаю руль в другую сторону. Левин издает еще один слабый стон боли, и я чувствую, как в уголках моих глаз появляются слезы. Я знаю, что своим вождением только усугубляю ситуацию, и это ужасно. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой беспомощной. Я в ужасе от того, что он умрет, и я ничего не смогу с этим поделать.
Я еду до тех пор, пока улицы не начинают выглядеть более заброшенными, а здания более обшарпанными, до первого дешевого мотеля, который мне удается найти. Машина с дрожью останавливается, когда я въезжаю на темное угловое парковочное место или, по крайней мере, пытаюсь это сделать, и я выхожу из машины, пока она еще работает, открываю заднюю дверь, где на сиденье скорчился Левин.
— Левин! — Я почти выкрикиваю его имя, тянусь к нему. — Левин, пожалуйста. Левин…
— Карман, — прохрипел он, его слова сбиваются, и у меня замирает сердце, когда я вижу, насколько рубашка пропитана его кровью. — Деньги.
— Хорошо, — шепчу я, потянувшись в карман его пиджака. Я нахожу там деньги и достаю сложенные купюры, некоторые из них немного испачканы кровью. — Я сейчас вернусь, хорошо? Пойду заплачу за комнату.
Я стараюсь вытащить наименее испачканные кровью купюры и быстро иду туда, где, как мне кажется, можно найти служащего отеля. Сердце колотится в горле, с каждым шагом я ужасаюсь, что вернусь и найду Левина мертвым, истекающим кровью на заднем сиденье машины. И что тогда? Что мне делать?
У меня нет ни малейшего представления. И я не хочу, чтобы мне пришлось это выяснять.
Служащий отеля, взявший деньги, едва взглянул на них. Он протягивает мне ключ на пластиковом кольце, и мне остается только не броситься обратно к машине, но я не хочу привлекать внимания. Я не хочу, чтобы кто-то запомнил девушку, бегущую через парковку.
— Левин? — На этот раз я шепчу его имя, когда возвращаюсь к машине. — У меня есть комната. Мы должны доставить тебя туда, хорошо? Я не могу поднять тебя сама, поэтому мне нужна твоя помощь. Всего несколько минут, и ты окажешься в кровати.
Я говорю самым спокойным голосом, на какой только способна, и начинаю оттаскивать его к краю сидений, пытаясь вывести его достаточно далеко из машины, чтобы я могла поднять его с той помощью, которую он мне окажет. Когда я тянусь, чтобы обхватить его за шею, его кожа кажется липкой и холодной, и на мгновение мне кажется, что он полностью потерял сознание. Меня охватывает страх, потому что я понимаю, что у меня не хватит сил вытащить его из машины, если он будет лежать мертвым грузом.
Он стонет, пытаясь подняться с моей помощью, и в слабом свете умирающего фонаря на парковке я вижу, что вся нижняя половина его рубашки красная, ткань влажно прилипла к телу.
Кажется, что дорога до комнаты занимает целую вечность. Никогда еще я не была так благодарна за то, что она находится на первом этаже. Левин прижимается ко мне, пока я вожусь с ключом, и вот-вот грохнется на тротуар, опрокинет меня или сделает и то, и другое. Я изо всех сил сдерживаю слезы, пока открываю дверь, чувствуя, что близка к панике. Единственное, что удерживает меня от этого… я знаю, что, если я сорвусь, Левин умрет. Я должна найти способ помочь ему.
В центре комнаты стоит одна двуспальная кровать, и он рушится на нее сильнее, чем я рассчитывала. Не обращая внимания на одеяло, я снимаю с него пиджак, отбрасывая его в сторону, а сама тянусь к пуговицам его рубашки. Ткань пропитана кровью, и я задыхаюсь, когда вижу рану на его боку.
— Елена. — Он шепчет мое имя, и я подавляю слезы.
— Я сейчас вернусь. — Я с трудом сглатываю, слова выходят полузадушенными, и я бегу в ванную. Под раковиной нет аптечки, как я и ожидала, но я беру полотенце и мочалку, возвращаюсь к Левину, снимаю с него рубашку и наматываю полотенце, прижимая его к его боку, пока пытаюсь завязать рубашку вокруг него и прижать к ране.
— Нехорошо… — бормочет он. — Будет кровоточить…
Слова звучат гуще, чем раньше, почти неразборчиво.
— Нет, — резко говорю я ему, надавливая на полотенце. — Ты не истечешь кровью. С тобой все будет в порядке. Хорошо?
Я протягиваю руку вверх и прижимаю ее к его челюсти. Его кожа холодная и липкая, и я вздрагиваю от ощущения ее прикосновения к моей ладони. Его веки полуоткрыты, но я вижу, что его глаза начинают закатываться, как будто он находится на
