Ирина Ирсс
Буду твоим первым, принцесса
Глава 1. Арсений
Арсений 16 лет. Кристина 16.
– Нас посадят, – раз пятый нудит Алиш, оглядывая масштабы отцовского кабинета, пока я перебираю бумаги на его столе.
– Не посадят, – бросаю раздраженно. – Никто и не узнает, что мы здесь были. Отец вернётся только под утро. Но если ты не начнёшь мне подсвечивать, есть вероятность, что до утра как раз и провозимся.
Луч фонарика возвращается на стол. Друг не слишком то и успокаивается, но по крайней мере больше не лезет под руку, пока я пробегаю взглядом по скрепленным зажимом документам.
Снова не то…
Черт, должен же он где-то быть. Сам лично видел сегодня, как отец положил договор на стол. Протягиваю руку, чтобы забрать фонарик. Алишер тут же отдаёт его, больше не оглядывает кабинет, зато чувствую, как смотрит на меня, когда начинаю открывать один за другим ящики.
– Ты бесишь, – озвучиваю, даже не глядя на него. Знаю, что хочет что-то сказать, но не решается. Поэтому подгоняю. – Давай уже, говори.
Молчит, но дышит так громко, что конкретно психую. Останавливаюсь и перевожу на него взгляд, когда тот наконец не выдерживает.
– Какого ты здесь не живешь? Это, блин, почти что дворец. Серьёзно, ты никогда и не упоминал, что помимо того, что твой отец – конченый урод, он еще и богат.
Началось…
Возвращаюсь к ящикам.
– Достаточно того, что он – конченый урод, поэтому я и не живу здесь. Плюс, он пока что просто снимает этот дом. Но если я не найду договор и не сорву сделку, то придётся жить не только мне тут, но и матери, потому что он не оставит выбора, лишив её работы, – монотонно проговариваю, продолжая просматривать бумаги, будто рассказываю не о том, на какие гнусные поступки способен мой родной отец. – Это всё, что ему нужно, чтобы забрать опеку надо мной. А значит вернёт и свою личную подушку для битья, потому что мама меня с ним не оставит. Так понятнее, почему это важно?
В лоб и без прикрас. Но Алиш и не тот, кому стоит объяснять, что значит отец-кретин. Сам прожил с подобным до двенадцати лет, пока его мама наконец не ушла, когда рукоприкладства дошли и до младшей сестры. В точности то, что сделала моя мама два года назад, вернувшись со мной в родной город. Но этот козел нашёл нас и здесь, как только ему надоела очередная любовница, и он вдруг вспомнил, что у него есть семья.
Понятно, что после такого друг уже не так впечатлён домом и наконец включается в процесс. Хотя я и сам виноват, что сразу не обозначил, насколько для меня это важно. Алиш отличный друг, ему хватило фразы: «Мне нужна твоя помощь», даже не предупредив, что мы собираемся обокрасть моего отца, чтобы он без вопросов согласился пойти со мной.
– Может он его с собой забрал? – спрашивает Алишер, просматривая полки стеллажа.
– В баню? – усмехаюсь, качая головой. – Сомневаюсь, что он собрался пользоваться им вместо веника.
Ещё одно доказательство, что отец нифига не изменился. Слышал я, с каким энтузиазмом он звал своих партнеров отметить предстоящую сделку. Которой не должно произойти и точка.
– Как ты говоришь компания называется? – отрывает Алиш меня, вчитываясь в название.
Но мне хватает только одного взгляда на папку, чтобы понять, что эта она.
Подлетаю к другу и выхватываю документы. На всякий случай ещё раз осматриваю, но стоит выцепить название компании, тут же сворачиваю в тубус и киваю в сторону выхода:
– Бинго! – друг даёт мне «пять», приободряясь так, будто это мы спасли только что его шкуру, а не мою. – Уходим, пока никто из соседей нас не заметил.
Свет мы не включали, но этот частный сектор напичкан под завязку охраной. Камеры на каждом возможном углу. Благо, не везде, и если ты не боишься прогуляться пару километров по ночному лесу, то в принципе не так уж и сложно сюда пробраться. В этом доме камер нет, но нам всё равно уходить только через забор, так как ключей от калитки у меня нет. Спасибо, хоть память отменная, чтобы без труда запомнить код от замка, а у отца, напротив, дерьмовая, чтобы забыть смарт-карту в машине, а потом вслух произносить цифры, которые подсматривал в своём телефоне, пока набирал код.
По сути у меня и правда огромные шансы на то, что он никогда не поймёт, кто побывал в его доме.
Но… твою ж мать. Были.
Потому что стоит нам перепрыгнуть забор, как понимаю, что мы пойманы с поличным.
Девчонка.
На нас смотрит девчонка, которая ровно-ровно выходит из соседнего дома той стороны улицы в тот момент, когда мы приземляемся и тут же застываем.
При этом она застывает вместе с нами, даже калитку до конца не закрывает, так и продолжая держать ручку. Оглядывает обоих, а потом бумаги в моей руке, явно понимая, что мы пробрались в дом незаконно. Конечно, сомневаюсь, что можно осудить, что своровал что-то у собственного отца, но блондинка-то не в курсе, что этот дом почти такой же мой, как и его.
Но… серьёзно?
Она улыбается, незаметно, что если бы я не пялился на её губы, то даже и не уловил бы, что она это сделала, перед тем как наконец закрыть калитку. Тихо, будто и сама не хочет привлекать внимание, а затем снова перевести на нас взгляд. Совершенно другой, зажегшийся тёмным огоньком. Смотрит прямо мне в глаза и на этот раз уже улыбается по-настоящему.
– Скажем так, я очень хорошо запомнила его: «Разуй глаза, пигалица», чтобы сейчас их закрыть, – и подмигивает мне, собираясь уже развернуться, как добавляет: – Но я прекрасно вижу камеру, на которую он тыкал пальцем, крича, что если бы он переехал меня, ему бы за это даже ничего бы и не было, и я ещё должна быть ему безмерно благодарна, что он сжалился над моими куриными мозгами.
Мать вашу, да я почти что уже влюблён в эту девчонку. Особенно от понимания, что она только что спасла нас от камеры, которую я не заметил. Пара шагов, и мы оба
