живых».
Затем вперед выходит женщина, которой Соголон прежде не видела. Это двоюродная сестра Короля по отцовой линии; женщина старинного и знатного рода, сыгравшая роль в становлении империи, но затем их пути с Королем разошлись. Она стоит по левую сторону тела, рядом с родней отца. Справа должны быть родственники со стороны матери, но двоюродные братья Кваша Кагара уже в престарелом возрасте, а сестер у него нет, поэтому обязанность возлагается на его дочь. Соголон пытается представить – хотя это, собственно, вот-вот произойдет, – как принцесса омывает тело своего отца. Все женщины сходятся у ложа и, поднатужась, поднимают тело, которое выносят в центр опочивальни и укладывают на расстеленную по полу простыню. С него снимают посмертную маску, тунику, исподнее белье и тапки без задников. Обзор застит колыхание женских одежд, но вот они расступаются подобно раскрывающемуся цветку. Монарх лежит землистый и безжизненный, с выпирающими из-под кожи костями, с поникшей головой он больше напоминает пьяного, чем мертвого. Принцесса опять заходится воем, а старшая женщина касается ее плеча – единственная из слуг, кому это дозволено. Женщины слева и справа обмакивают в чаши тряпицы и подают двоюродной сестре слева и принцессе справа. Двоюродная сестра протирает левую сторону лица Кваша Кагара, а принцесса Эмини правую.
Под пение женщин они смещаются вдоль тела. «Мы род твой, смерть твою смывающий, все хвори и злосчастья изгоняющий, здоровье и детей нам приносящий». Принцесса омывает правый сосок, двоюродная сестра левый. Женщины продолжают петь, чтобы его окра принесла им здоровье и послала детей, а две усердно его натирают. Принцесса Эмини первой доходит до монаршего пениса и роняет тряпицу.
– Вы как дитя, ваше высочество, – ласково выговаривает ей старшая, но подбирать тряпицу принцесса отказывается. Тогда руку запускает двоюродная сестра и обрабатывает монарший член с мошонкой так, будто подмывает ребенка. Затем мужской орган прикрывается кусочком меха, и принцесса продолжает свое занятие. А когда доходит до ног покойного, на них проливается слёз не меньше, чем воды. По окончании принцесса и сестра моют руки ромом; остаток напитка выливается в рот Короля.
– Это возвеселит дух твой, Кагар, – говорит Эмини и опять заходится стенанием, теперь насчет того, что со смертью он перестает быть Кагаром.
– Он утратил имя свое! – возвещает принцесса сквозь слезы.
Особая женщина наряжает его в черно-белые одеяния с золотыми прожилками и корону из золотых крокодилов и черепах. На ложе расстилается погребальный саван, куда на левый бок помещается монарх, словно любовник, пытающийся вести с вами в постели беседу. Под шею подкладывается подушка; левая ладонь раскрыта для получения всего, что ему понадобится в путешествии к предкам. Затем почившего безмолвно покидают все, не глядя на Соголон, которая стоит в углу так тихо, что никто и не замечает, как она остается в комнате одна, наедине с мертвым Королем. Почему она не дала о себе знать криком, возгласом или хотя бы шепотом, бередит ее весь остаток ночи. Что-то в голосе принцессы наталкивает Соголон на мысль, что рот – это последнее, что следует открывать перед любой из женщин. День продолжается без нее, и Соголон не знает, как быть: вроде бы никто ее не держит, но она здесь в углу по велению принцессы. Если сейчас уйти, то кто-то может ее увидеть и обвинить в воровстве или еще в чем-нибудь, уж что там совершают люди наедине с мертвым Королем, а принцесса вернется к себе в замок, более не заботясь о делах этого дома. Или еще хуже: ее могут обвинить в чем-то еще более худшем, в каком-нибудь предательстве или непотребстве, потому что она девушка без имени; а единственные, кто ее знает за пределами принцессиного двора, – это близнецы, только и ждущие ее смерти, и принц, который может исполнить это их желание. Впрочем, есть еще воитель Олу или Кеме, но разве они защита для девочки в опочивальне мертвого Короля – уже омытого, наряженного и готового к встрече со всеми, кто придет отдать последние почести?
И она остается на всю ночь. Поначалу ее охватывает замешательство, а затем горечь от того, что она даже не пытается прятаться в углу, а ее всё равно никто не спохватывается и не видит. Она стоит там просто так. Ближе к вечеру в опочивальню входят двое мужчин в пурпурных тогах; с собой они несут блюда с едой, которые ставят от монарха на расстоянии вытянутой левой руки. После этого визитеры уходят. Соголон устраивается в углу неизвестно на сколько. Солнце опускается всё ниже и ниже, пока проникающие через окно лучи не падают на лик Короля.
Глаза его закрыты, но он хмурится из-за того, что с ним в комнате посторонние; Соголон это чувствует. Лежащий на боку с блюдами, уставленными едой, он вельможа, отвлекаемый от пиршества. В какой-то момент снаружи громом гремят барабаны, пепепугав Соголон так, что она выскакивает из своего угла и некстати поскальзывается на пятнышке воды, оставленном приборщицами; удар приходится на плечи и затылок. Она едва успевает приподняться на локтях, когда прямо за дверью раздаются громкие шаги. Соголон подползает к кровати, но там нет щели, куда можно было бы угнездиться, и ей остается лишь ненадежное прикрытие в виде коврика из леопардовой шкуры. От открываемой двери ноги обдает легким ветерком. Слышен перестук шагов, но к кровати подходит только один человек.
– А хер, когда я вздумаю поссать, вы мне тоже будете держать скопом? – слышится резкий голос принца Ликуда. Движение ног к кровати прекращается. – Ну-ка, все вон отсюда!
– Ваше высочество, согласно традиции, никто из лицезрящих Короля не…
– Нет здесь никакого Короля. Здесь только труп.
– Да, ваше высочество, но при всем почтении…
– Почтение? Да вы относитесь ко мне с почтением не большим, чем я к вам или любой из вас – к короне.
Она слышит его еще раньше, чем видит: смоляной уродец с желтыми глазами, светящимися даже при дневном свете; проклятущий дитя-паук, карабкающийся по потолку. Укрывая лицо леопардовой шкурой, на своих открывшихся ногах Соголон чувствует холодок.
– Вы, сиятельства, знаете, где здесь выход, или мне сделать, чтобы вам его показал он?
Снова суета – на этот раз торопливая ретировка царедворцев из комнаты. Всё тихо. Дитя тьмы дважды пробегает по потолку, после чего устраивается где-то за ее ногами. В опочивальне снова тишина, пока не становится ясно, что принц сидит на кровати и, судя по сплевыванию на пол косточек, ест принесенную Королю еду.
– Сюда, – командует он.
Быстрый шорох сползания по стене и прыжок по полу. Затем визгливый смех
