он. — Мы прознали, что в Бромме кое-что намечается.
— Кое-что?
— Ну да. Бизнес. Вещи перевозить. Но нас кинули, и Рольфу пришлось дорого за это заплатить.
— Так оно и бывает, — заметила бабушка. — Некоторых Господь карает на месте.
— Там был не совсем Господь, — объяснил Раймо.
— А кто же?
— Да я, блин, не помню, — ответил Рольф. — Ничего не помню из того дня, помню только, что у нас было какое-то дело в Бромме. — Он выговорил слово быстро — «бромм!». — Еще там была какая-то девчонка.
Он засмеялся.
— Да, именно. У нас было дело в Бромме. Которое, попросту выражаясь, пошло к чертям. Но Рольф оклемался. — Раймо не сводил с меня глаз.
— Мне, наверное, положена ранняя пенсия, — засмеялся Рольф и хлопнул бабушку по спине. — Я почти ничего не помню, что было летом. Я не с тобой был в «Грёна Лунде»? — Он посмотрел на маму.
— Ну что ты, — ответила она. — Тебе, наверное, приснилось.
— Мне кажется, я помню… а, да ладно. Итак, добро пожаловать, досточтимые графы и бароны. Возьми креветку, Йон-Йон, мама их купила специально для тебя. Слышали историю про парня, который задумал сделать интервью с одним рыбаком с западного побережья, насчет креветок? Поехал он, значит, в Стрёмстад…
— Слышали, — сказала Лена.
— Креветкам не место на рождественском столе, — заметила бабушка.
— Но Йон-Йон их любит. Мне на день рождения подарили четыре специальные вилочки, ~ напомнила мама.
— Креветки и крабы — не одно и то же.
— Болваны-крабоманы. — Навозник хотел хлопнуть меня по спине, но я отодвинулся, и он потерял равновесие.
— Ну, садимся! Прошу к столу! — пригласила мама.
— Где же холодец? — закричал Навозник.
— Возьми же креветку, Йон-Йон. Только что из Норвегии.
— Сконе или Эстгёта? — спросил Навозник, держа по бутылке в каждой руке и посматривая на меня. Лоб у него уже вспотел.
— Сконе, — выбрал я.
— Не-ет, — сказала бабушка. — Ты же не любишь.
— Попробуй креветку, — увещевала мама.
— Да я их не люблю.
— В прошлое Рождество попалась горькая, — жаловалась бабушка.
— В прошлое Рождество, да! — завывал Навозник. — В прошлое Рождество. Это я помню. Слушайте! Слу-шай-те! Я вспомнил! Мне подарили коробку сигар. Раймо подарил! А теперь выпьем в честь Рождества. И чтобы проклятая зима скорее закончилась и никто бы не получил сосулькой по голове. Ура!
Все чокнулись и выпили. Рюмки запотели, потому что бутылку достали из морозилки. Вкус был отвратный, от спирта в животе образовался горячий шар.
— Слушай, Рольф, а что ты вообще помнишь? — спросил я.
— Прошлое Рождество, позапрошлое Рождество, я все эти чертовы Рождества помню. За тебя, крошка моя Лена, не сиди надутая. Рождество бывает только раз в году. Ну, за вас за всех. А теперь споем!
Когда мы перешли к подаркам, Раймо уже снял галстук и успел спеть «Вечер на Мьёрне» и «Наша страна»[36]. Навозник показывал фокусы — вытаскивал носовые платки у Лены из уха. Лена пыталась отстраниться, но Навозник все время оказывался рядом с ней. Когда мама ушла на кухню, Навозник и вовсе к Лене подсел. Бабушка захотела посмотреть телевизор. Сам я захмелел после двух рюмок водки и стакана крепкого пива; я хотел вызнать, много ли известно Навознику. Раймо же тогда несколько дней шушукался о чем-то с Навозником; что он ему говорил?
— А теперь — подарки, — объявил Навозник. — Кто будет помощником Санты?
Из кухни пришла мама; Навозник пытался сподвигнуть Лену побыть помощником Санты, но она не хотела.
— Тебя станут целовать, — соблазнял ее Навозник, — гномика с подарками всегда целуют. Раймо, как там песенка — «Я видел, мама целовала гнома…» Э-э… знаешь ее?
— Не знаю, — огрызнулся Раймо. — Я буду гном-помощник. Где подарки?
Я подобрался поближе к Раймо, который нагнулся, чтобы достать подарки из-под елки.
— Что ты ему сказал? — прошептал я.
— О чем вы там шепчетесь? — поинтересовалась бабушка.
— На подарках стихи, — объяснил я.
— О, стихи! Чудесно, — пробормотала она. Я снова пристал к Раймо:
— Что ты ему тогда говорил?
Раймо обернулся ко мне.
— Ты не волнуйся. Твое дело — ходить в школу, быть хорошим мальчиком и вырасти в правильного мужика. Понял?
Он положил свою здоровенную клешню мне на плечо, сжал. Больно.
— Понял?
— Понял.
— Ну и хорошо. Дядя Раймо плохому не научит.
Появился Навозник с подносом: ликер, виски, несколько рюмок.
— Сервис по высшему разряду, — объявил он, водрузив поднос на журнальный столик, после чего уселся между мамой и Леной. Лена хотела подняться, но Навозник положил руку ей на колено и удержал.
— Сейчас придет гномик с подарками. Тебе разве не интересно?
Лене был весело явно ниже среднего. Мать покраснела и отвернулась.
— Возьми, что в голубой бумаге! — распорядился Навозник.
Но Раймо уже сцапал какую-то коробку и нагнулся к елке, чтобы прочитать стишок.
— «Печенья грызи —
На цветочки смотри».
Раймо выговаривал слова протяжно, с заметным финским акцентом.
— Что бы это могло быть? — поинтересовалась бабушка.
— Скажи, для кого это! — требовал Навозник.
— Слушай, Раймо, — сказал я, — чего ты как финик какой-нибудь, ты же прожил в Швеции всю жизнь?
— «С Рождеством, мама!» — прочитал Раймо с совсем уже нарочитым акцентом, словно только что сошел с финского парома.
— Какая именно? — зло спросила Лена. — Здесь две мамы.
— Младшая, — уточнил Навозник и разлил виски и ликер.
— А для Йон-Йона у тебя ничего нет? — спросила мама. Навозник посмотрел на меня.
— Будешь виски, засранец?
Что за выражения, — прошипела бабушка.
— Да я шучу. — Навозник налил на сантиметр виски и протянул мне.
Раймо прочитал стишок на довольно большом подарке.
— «С Рождеством, Йон-Йон! От мамы и папы».
— От папы? — спросил я.
— Она, естественно, меня имела в виду. Я же тебе всегда был как отец! — Навозник потянулся чокнуться со мной. — Будь здоров, парень!
Я взял сверток и оборвал с него ленточку. Мама уже развернула свой подарок и показывала бабушке.
— Какие красивые. Почти как те, что у тебя когда-то были, — заметила та.
— Кофейные чашечки, — пояснил Навозник, как будто мы сами не видели, что маме подарили кофейные чашки.
— Спасибо, — сказала мама. — Мне именно такие и хотелось.
Она протянула руку, взяла рюмку с ликером, отпила.
Раймо снова читал:
— «Этот милый лоскуток
К чудо-задику прильнет!
С Рождеством! Лене от Рольфа».
Лена сидела красная. Раймо протянул ей сверток.
— А это Йон-Йону от Раймо, — В свертке было что-то тяжелое. Первый подарок я уже успел развернуть: две фланелевые рубашки.
— То что надо, — сказал я.
— А ты свой подарок не откроешь? — спросил Навозник и потискал Лену за ляжку.
Лена не ответила.
Я развернул подарок Раймо. Книга. «Художники Швеции».
— Ты вроде интересуешься шведским искусством, —
