всех.
— Это мне у тебя надо уроки взять, больной. Я людям в душу плевать не умею.
— Самым унизительным способом, — повторяет он.
— Нет!
— Не вопрос, — Павлов берет мою ладонь, пробегается по ней подушечками пальцев и вкладывает в нее флешку. — Тогда готовься к большим изменениям в жизни твоего папочки. Дядя Боря ведь так любит Маргаритку. Так гордится ей, а она предпочла ему Владика. Неблагодарная. — Последнюю фразу он говорит мне почти на ухо, обдавая острым ароматом, который я уже успела возненавидеть.
— Ну, ты и тварь, — отталкиваю его от себя. — Мало тебе Влад тогда врезал. Ты мерзкий, трусливый шакал: «А мы идем на се-е-вер», — имитирую противную интонацию персонажа из советского мультфильма.
— Врезать бы тебе, дура, — веселится Артур. Он уже чувствует себя победителем, если им можно стать в его положении. — У тебя два дня. Не успеешь — я солью базу. Бросишь Влада по-тихому — я солью базу. Бросишь его со сладкой формулировкой «дело не в тебе, милый», — я…короче, сама знаешь что.
Мне хочется орать и топать ногами в отчаянии. Никто не любит, когда его загоняют в угол. Можно сейчас сколько угодно сыпать оскорблениями, но это не поможет.
— Если что, это копия, — он кивает на флешку в моей руке и, прихрамывая, направляется к своей машине.
Я до рези в глазах всматриваюсь в холодный свет фар. В себя прихожу, когда его машины и след простыл.
Дома я смотрю на беззаботного папу у телевизора. Провожу ночь без сна и, так ничего и не придумав, отправляюсь к подругам.
— Марго, надо Владу рассказать, — говорит Тася уже спокойнее.
Я выныриваю из неприятных воспоминаний вчерашнего вечера и с удивлением понимаю, что Марина уже успела разлить травяной чай по кружкам. На столе появилось полплитки темного шоколада и скромная сырная нарезка. Чувствую укол совести: я даже не подумала сегодня принести девочкам что-то вкусное, чтобы их порадовать. Просто ввалилась утром в их прихожую со своей проблемой, потому что держать это в себе не было сил.
Делаю глоток ароматного чая. Горло и область груди обдает теплом. Понимаю, что несмотря на жару за окном, меня знобит.
— Я не могу втягивать Влада.
— Этот тип — ваша общая проблема, а не твоя, — спокойно говорит Марина и снова садится рядом. У нее такой приятный голос, как я раньше этого не замечала: нежный, размеренный, такой… убаюкивающий.
— Пойду прилягу, девочки, что-то мне не хорошо, — с трудом поднимаюсь.
— Ты бледная, — обеспокоенно говорит Тася, — иди в мою комнату, полежи. Может, тебе таблетку дать?
— Не нужно, сейчас поваляюсь, и все пройдет.
Как только я добираюсь до кровати, тут же проваливаюсь в спасительный сон.
Просыпаюсь часа через два, накрытая пледом. Шторы задвинуты. В квартире тихо. Прислушиваюсь к себе — мне и правда лучше. Потираю лицо и поправляю за собой сбившееся покрывало.
Тасю с Маринкой нахожу на кухне за приготовлением какого-то странно-пахнущего соуса.
— Тебе лучше? — как-то слишком осторожно спрашивает Марина и откладывает деревянную лопатку в сторону.
Я киваю.
— Марго, ты только не ори, ладно? — Тася смотрит на Марину, а потом на меня. — Мы Соколову позвонили.
38
Влад
— Влад, я ужасно переживаю, даже заниматься не могу: строчки перед глазами плывут, — голос Марго нервно вибрирует в динамике. — Павлов же ненормальный какой-то… псих. Из-за своей ноги всех готов раздавить. А вдруг он тебе что-то сделает? Не ходи к нему.
— Ты мне доверяешь? — Осторожно прерываю поток ее паники.
— Конечно, — тут же отзывается она, и уверенность в ее голосе отдается теплом в груди.
— Тогда успокойся и продолжай спокойно заниматься. Я все решу, — повторяю в сотый раз за сутки.
Захожу в отполированную до блеска кабину лифта.
Марго затихает, а потом тихо говорит:
— Я люблю тебя, Влад. — И тут же бросает трубку.
Я тупо пялюсь на свое расплывчатое отражение в закрывающейся створке лифта и улыбаюсь, как дурак. Мир заново наполняется цветом, вкусом, ароматом. Меня накрывает волной эйфории.
Есть в ней что-то наивное и очень трогательное, что цепляет меня.
— И я тебя, Марго, — бросаю в пустое пространство и убираю телефон.
Лифт ползет бесконечно долго, останавливаясь на каждом этаже. А мне нужно наверх: «небожители» ведь сидят наверху.
Сначала я разозлился на Марго: меня задело ее молчание и нежелание посвящать меня в свои проблемы. Она должна была тут же связаться со мной, как только Павлов нарисовался в кабинете ее отца. Но долго злиться на Марго у меня не вышло: у нее же нет опыта общения с неадекватами — она испугалась. Бывает. Орать на дерганую и без того потерянную девушку — идиотизм высшей степени.
Мне позвонила ее подружка, на которую запал Бусаев. Настроена она была весьма воинственно: хотела «крови Павлова» и зрелищ. Марина была скорее группой поддержки на заднем фоне.
Фраза: «я все решу», повлияла на них благотворно, и они решили немного попридержать свой праведный гнев.
Я могу сколько угодно бить морду Артуру, но Гелю это не вернет и проблему не решит: мне придется обратиться за помощью к отцу.
Делаю вдох и захожу в его новую приемную. С тех пор как он перенес основной офис в центр, я еще ни разу здесь не был. Обстановка в его стиле: современно и очень дорого. Тело обдает приятной прохладой, пахнет чистотой и свежеотпечатанной бумагой.
— Влад, здравствуйте! — Секретарь поднимается мне на встречу, поправляя строгую юбку. — Проходите, у Дмитрия Николаевича как раз встреча отменилась. Я сообщу о вашем приходе. Вам кофе? Черный, без сахара?
— Ничего не нужно, спасибо. — Киваю в знак благодарности: приятная она женщина. Уже пятнадцать лет у отца работает, стала для него больше, чем правая рука.
Отец сидит за большим столом, обложившись бумагами. Белая рубашка закатана до локтей. На левой руке — серебряный браслет часов. В кабинете ненавязчиво пахнет его туалетной водой. Запах детства: он не изменяет этому аромату уже лет двадцать.
— Здравствуй, Влад, — Отец поднимает на меня глаза. С облегчением отмечаю в них отсутствие безнадеги, что была в его взгляде на кладбище.
Он выглядит сильным, собранным, но уставшим. Он трудоголик, каких поискать. Раньше они с мамой из-за этого ругались. Она говорила, что ему нужно отдыхать и высыпаться.
— Здравствуй… пап.
Он откидывается на кожаную спинку кресла и внимательно осматривает меня. В груди что-то тянет. Я, оказывается, скучал по нему. У папы яркие, синие глаза. Когда он злится, они становятся очень темными. На лбу и у губ несколько глубоких заломов.
— Мне нужна твоя помощь.
— Конечно, я
