Он поддерживал каждую передачу, забил отличный гол, сумел сплотить команду. В какой‑то момент он даже красиво перехватил мяч у Баашира. Тот зыркнул на него волком. Потрясающе. Бек подпрыгивал на цыпочках.
Перед следующей игрой тренера подозвали всех мальчиков попить воды и велели им снять майки, а потом набрали команды заново, исходя из того, что они успели заметить.
Бек понял, что происходит, когда было уже слишком поздно. Сначала Миллуорд бросил Эйдану черную майку. Мальчик натянул ее и присоединился к Бааширу и другим игрокам СКАГО. Теперь черных стало тринадцать. Второй группе (среди них было несколько игроков, которые раньше играли за черных) велели одеться в красное. Остальные ребята получили синие и оранжевые майки, которые мальчикам раздавали в случайном порядке, тренера даже не утруждали себя называть их по фамилии.
Красные и черные начали играть полным составом, одиннадцать на одиннадцать, Эйдан и Баашир в роли полузащитников в черной команде по схеме 4–4–2. Три тренера СКАГО стояли у края поля, что-то записывали в планшетах, совещались тихими голосами.
А команды оранжевых и синих отправились на щетинистое запасное поле и там играли в дыр-дыр под наблюдением молодого помощника тренера. Он дунул в свисток, скомандовав начало матча, потом полез в телефон, не следя за небрежной, беспорядочной игрой.
Нападающим синих был Чарли.
«Но…» – вслух сказал Бек в дыру в заборе, потому что здесь точно была ошибка. Он сделал еще шаг вперед, и его лицо оказалось в каких-то сантиметрах от сетки-рабицы. Он мгновенно все увидел и понял. Эйдан был охвачен восторгом, его лицо было мокрым от пота, а Чарли играл на автомате, бесцельно колотил по мячу, как и остальные игроки на запасном поле. Они все знали, что не прошли отбор. Никакого второго шанса, никаких преимуществ для братьев, никакой СКАГО.
Бек беспомощно глядел на ребят, и в этот момент тренер, который сделал ему замечание перед просмотром, мимоходом глянул на ограждение. Миллуорд пригвоздил его этим взглядом, и Бек замер, как бородатый олень в свете фар. Этот говнюк ухмыльнулся и отвернулся, бесстрастно качая головой.
Чарли на дальнем поле заметил этот жест. Он резко повернулся и заметил отца, таращившегося через прореху. Сын злобно посмотрел на него. Снова раздался свисток. Бек отошел от дыры.
– Из-за тебя нам было очень, очень стыдно! – сказал Эйдан, как только все уселись в машину. – Все так и пялились. И ребята смеялись оба раза.
– Я думал, вам нравится смотреть записи ваших игр. – Бек старался говорить беззаботно, будто ничего не случилось. – Потому я снимаю вас каждую неделю.
– Но не на просмотре же. Пап, с тем же успехом ты мог бы запустить какой-нибудь идиотский дрон и следить за нами из машины.
– Кстати, неплохая идея.
– Папа!
– Да ладно. Извините, что заставил вас краснеть. Такого больше не повторится.
Эйдан презрительно фыркнул, но Бек знал, для чего весь этот разговор. Дело было не в слишком заботливом папаше и не в том, что близнецам было стыдно из-за его опеки. Эйдан трепался, чтобы отвлечь и себя, и отца от жалкого состояния, в котором находился брат. Он невидящим взглядом смотрел на быстро мелькающий за окном бульвар Пенья.
В конце просмотра было что-то невыносимое. Мальчиков вызывали по одному, они пожимали руки тренерам и выслушивали вердикт. Всех ребят в оранжевых и синих майках отправили домой с заверениями, что в следующий раз больше повезет. Половину игроков в красном пригласили на дополнительный просмотр, а ребятам в черном, в том числе Эйдану, предложили места в команде. Кто-то плакал, кто-то стискивал зубы, а мальчишки, выбранные в СКАГО, бурно ликовали.
Все, кроме Эйдана. В ответ на предложение тренеров он покраснел, почувствовал напряжение и неловкость, не зная, куда бы деться. Всю дорогу домой Бек наблюдал за ним в салонное зеркало. Эйдан украдкой посматривал на брата, и в глазах его не было триумфа.
Вместо этого Бек увидел в его взгляде преданность и желание оградить близнеца от этой новой угрозы покою стаи.
«Чави бватик».
39. Роуз
Раскинувшийся в горах дом декана сиял в свете множества разных огней: по обочинам подъездной дорожки были вкопаны лампочки на солнечных батареях, фонари вдоль мощеной тропинки, в фасадных окнах свечи, по бокам от входной двери – латунные настенные светильники. Внутри дома тоненькие гирлянды огоньков свисали с балок, собирались роскошными сияющими сгустками в стеклянных вазах и чашах.
Роуз и Гарет двигались между группок гостей через гостиную с заглубленной зоной отдыха. Полы здесь были из темного дерева, в каждой зоне – цветные коврики. В столовой часть официантов расставляла блюда шведского стола, другая часть с подносами, уставленными закусками, фланировала среди гостей.
На кухне бармен провел кусочком лайма по кромке двух высоких фигурных бокалов для коктейля. Он перевернул бокалы, опустил в блюдо с сахаром, а потом наполнил розовой игристой смесью. Наверху образовалась пена. Роуз сделала глоток, осматриваясь вокруг. Сперва легкая нотка грейпфрута, а потом какой-то более глубокий вкус.
Роуз не видела Саманту и Кева в доме. Роуз и Гарет вышли из кухни на верхнюю террасу. Континентальный водораздел шел в тридцати километрах к западу отсюда. В наступающих сумерках семь гостей сидели, опустив ноги в бассейн в форме почки с изумрудной подсветкой.
– Вы Гарет Квинн? – спросил кто-то за спиной.
Это была Тазима Харб, величественная, словно королева, в длинном, ниспадающем свободными складками шелковом платье сине-зеленого и темно-синего цветов. Она была женой мэра Кристала, компаньоном в юридической фирме, специализирующейся на корпоративном праве, а также постоянной гостьей на светских вечерах Саманты.
– Я недавно дочитала «Дорогу к виселице», – сказала Тазима. Роман Гарета. – Это восхитительная книга!
Гарет был застигнут врасплох.
– Вы так добры… – пробормотал он, а несколько гостей с любопытством обернулись.
– Ее дала мне Саманта Зеллар, – объяснила жена мэра. Роуз удивленно моргнула.
– Вот как.
Гарет, казалось, удивился еще сильнее. Он застенчиво улыбнулся:
– Я рад, что мой роман еще ходит по рукам.
Тазима засмеялась.
– Доун Дженсен замечательный персонаж, правда? – Она улыбнулась Роуз. – А эта сцена, когда она наконец понимает, что там, на деревьях, и кто их там повесил! Я всю главу прочитала мужу вслух.
– Я не знаю, что сказать, – пробормотал Гарет.
– Скажите, что вы будете писать еще, – с теплотой в голосе попросила Тазима и мягко коснулась локтем его руки. Она начала говорить с гостями, собравшимися вокруг них, о необходимости поддерживать местных писателей Долины Кристала.
Роуз отступила в сторону, чтобы Тазима и остальные могли разговорить мужа.
– Да, я писатель, – услышала она застенчивые слова Гарета в ответ на чей-то вопрос. Потом он самокритично пошутил, чем вызвал довольно громкий смех окружающих.
Роуз наблюдала за разговором с веранды, пытаясь понять, к чему бы это. Почему Саманта дает знакомым почитать роман Гарета? Насколько Роуз было известно, Саманта не читала «Дорогу к виселице». По крайней
