я в ужасе. Я даже думала об аборте, но после шести лет попыток забеременеть я просто не смогла на это пойти. Потом, когда родилась Эмма Зи, все говорили, что она чистой воды Зеллар. Они говорили, что у нее глаза Кева, подбородок Эдгара, линия роста волос, блин, как у долбаной Блэки. И я тоже позволила себе в это поверить. Потому что по датам могло быть что так, что так. Гены по фигу: мы видим только то, что хотим видеть.
– И что видела ты?
Она задумалась.
– В какой-то момент мне стало все равно. Во всем самом важном Эмма Зи была дочерью Кева. Хотя…
– Что?
Лицо ее вытянулось.
– Если честно, именно на вступительных испытаниях я впервые стала сомневаться, так ли это. Стала спрашивать себя, может, в моей дочери есть… что-то от Гарета, чего я раньше никогда не признавала. Может, я должна что-то делать, чтобы подпитывать и развивать это. Ну вот. За несколько недель до Когнава я разбирала книги в библиотеке и наткнулась на роман Гарета.
– «Дорога к виселице», – сказала Роуз. – Ты дала его почитать Тазиме.
– Я его перечитала, – продолжала Саманта, – и не сказать, чтобы сама история меня тронула, но уже то, что я читала именно эту книгу, заставило меня посмотреть на вещи под новым углом. Задуматься о Зи, о Гарете. Моя Эмма никогда особо не любила читать, в отличие от Кью. Но и я, и Кев читаем мало, хотя у нас на Березовой, 20 есть библиотека, и мы постоянно покупаем книги. Как обои, – пробормотала она. – Но что, если Зи должна бы читать, а может, даже писать? – говорила Саманта. – А вдруг в этом ее дар? Правильно ли я поступаю, что прячу от нее тайну, притом что в этом может быть ее скрытый талант? Как атрофировавшаяся мышца, на которую никогда не давали нагрузку? Так что однажды, когда я подвозила девочек, я как бы невзначай спросила, может ли Гарет помочь Эмме Зи с ее сочинением, дать ей советы, как лучше писать. Он даже не понял, почему я об этом прошу. Но это только доказывает, насколько безумными были последние месяцы. Как нас исковеркали все эти фантазии о нераспознанной гениальности наших детей.
Женщины остановились на углу Цирконовой аллеи, переждали громкие сигналы сдающего назад грузовика.
Когда он отъехал, подруги вышли из-под сени длинного ряда деревьев, и Саманта подставила лицо солнцу.
– Извини, Роуз. Я так жалею об этом, и я надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.
Роуз сглотнула. В горле стоял ком.
– Все почему-то думают, что прощение – такая ценность.
– Надо сделать кружку с такой надписью.
– Никаких больше кружек, – ответила Роуз резче, чем ей хотелось бы.
– Заметано.
Они шли дальше, и Роуз увидела этот этап своей жизни в Долине Кристала четко, как на снимке мозга: все цвета, формы, неизвестные опасности, затаившиеся среди изгибистых пятен и расплывающихся линий. Жизнь в мыльном пузыре Кристала ослепляла, как белая мгла. Они общались с людьми одного круга, лайкали посты друзей в социальных сетях, пили те же крафтовые коктейли за десять долларов, жили той же жизнью элиты, которую принимали как данность.
И еще она видела другие закономерности. «Роуз Холланд: коварная, действует исподтишка… беспощадная, но неуверенная… расточительно отдает пешки, подготавливая решительный удар… неохотно идет на жертвы ради тактического преимущества… склонна рисковать всем ради слабого эндшпиля…»
– Может, эта школа стала для нас просто поводом, – сказала Роуз, ошеломленная внезапной мыслью.
– Для чего?
– Поводом в открытую делать все то, что мы и так делали еще до рождения наших детей.
– То есть врать? – спросила Сэм едва слышно.
– Ну, это тоже, – ответила Роуз. – И безобидная ложь о Санта-Клаусе, и о том, что нет, доченька, никакой войны не будет, и в нашем городе никто не откроет стрельбу в школе…
– Ложь в утешение.
Роуз подумала о горькой правде, которую высказал ей Гарет на прощание.
– Может, то, что вы с Гаретом делали, тоже было видом такого самообмана. Вы думали, что можете контролировать то, что будет с Эммой Зи. Думали, что она никогда не узнает. А если даже и узнает, то почему-то поверит, что вы все скрывали в ее интересах. Родители всегда хотят управлять сюжетом, вместо того чтобы позволить детям писать свою собственную историю. – Роуз зажала рот рукой. – Боже мой!
– Что такое?
– Кажется, это слова Гарета. По-моему, он так сказал в какой-то убогой статье о воспитании, которую написал в качестве подработки.
Саманта улыбнулась.
– Ну, наверное, это по большей части правда. Но потом на секунду перестаешь их контролировать, и вот что получается. Влог Тессы, эксперимент Ксандера. Полная катастрофа.
Они дошли до вершины Лазурного холма, пологого возвышения перед первыми предгорьями. Город расстилался внизу. Где-то там какая-нибудь мамаша отрывает край конверта и чирикает от восторга, точно как дрозд, который выщелкивал и трелил на дереве поблизости. За водохранилищем и за мерцающим миражом равнин к востоку простиралось бесконечное пространство на тысячу километров и больше.
«Разве можно уехать из этой восхитительной долины?» — спросила себя Роуз, наверное, в сотый раз, но сейчас этот вопрос показался неискренним и пустым.
Саманта коснулась ее плеча. Роуз отвернулась от Долины Кристала, и они вместе посмотрели на запад. В вышине над зазубренным гребнем континентального водораздела в восходящем потоке танцевали два орла. Величественные птицы поднялись вместе с теплым воздухом, а потом стали почти неподвижно парить над горизонтом, в глубокой безоблачной синеве. Они лениво кружили, пока один не заметил внизу движение. Оставив своего спутника, он стал прямо и уверенно пикировать за добычей. Когда орел вновь появился над вершинами деревьев, в его когтях дергался молодой кролик.
Саманта ахнула. Роуз прижала ладонь к горлу. Крылья орла бились, птица тяжело поднималась, а жертва все боролась за жизнь.
Две подруги пораженно наблюдали за этой сценой. И тут второй орел налетел на товарища и выбил кролика из его когтей. Зверек начал падать, как брошенный камень. Первый орел снова спикировал, но на этот раз, когда огромная птица показалась снова, в лапах ее ничего не было.
– Бедный кролик, наверное, сумел улизнуть, – сказала Саманта с надеждой в голосе, наблюдая за тем, как орлы улетали прочь.
– Может быть, – скептически отозвалась Роуз.
Эта сцена преследовала ее несколько недель и даже лет. И она все время думала: усвоил ли кролик этот урок? Сумеет ли он спастись, когда орлы прилетят снова?
