все о том, как извлечь максимум пользы из беспросветно тоскливой работы. Поначалу, сразу после колледжа, он не умел сопротивляться унынию рутины. Он чувствовал себя узником в оковах, отчитываясь перед начальством, которое вгоняло его в депрессию своей некомпетентностью. С первых двух мест работы его уволили за то, что не стал скрывать своего подлинного отношения. На нынешней он заставил себя прекратить суетиться и дистанцироваться от работы. Постепенно Уильям почти перестал заниматься делами, все больше времени проводя вне конторы. К его удивлению, никто особенно и не заметил. Преимущество, как он понял, светлых волос и зеленых глаз. Гарвардская родословная. Проблема, оказывается, решалась довольно просто: как только тебе становится безразлично и ты отбрасываешь в сторону амбиции, все устаканивается.
Бывало, Уильям говорил секретарше, что у него деловая встреча за ланчем, а сам на несколько часов сбегал в Музей изящных искусств или в «Гарднер». Посидеть на лавочке, поглазеть на картины, спрятаться в их мирах. Как-то раз летним днем он решил покататься на туристическом кораблике по Бостонской бухте, просто побыть на воде. Он ужасно глупо чувствовал себя в костюме и галстуке среди подростков в шортах и футболках, которые, не обращая внимания на родителей и почти не глядя на океан, втихаря курили на корме. Хотелось встряхнуть их, встряхнуть того мальчишку, каким сам он был когда-то, – бездумно валявшегося на плавучем причале у берегов Мэна. Радуйся, наслаждайся, хотел он сказать. Запомни этот момент. Как ему хотелось быть одним из этих парнишек, навсегда остаться там, где все кажется возможным.
Сегодня вечером он едет в Ревир[20], в новый танцевальный зал «Вандерлэнд», который открылся в этом году. Здание стоит прямо у воды, оно гораздо красивее, чем прочие танцзалы. Уильям целую неделю ждал этого вечера. Мечтал, как будет сидеть за столиком у окна с бокалом в руке и наслаждаться окружающим. Звуки духового оркестра. Кружащиеся пары. Музыка, такая громкая и такая дерзкая, что проникает до самых дальних уголков души. В прошлый раз, в перерывах, когда оркестр замолкал, он слышал ритмичный плеск волн, а когда шел к машине, увидел огромное небо, раскинувшееся над полумесяцем залива. Он стоял почти час, глядя на восток, а музыка продолжала звучать внутри.
Но это далековато от Куинси, и последние пару раз пришлось уходить раньше, задолго до окончания вечера. Жаль, что они больше не живут на северном берегу. Впрочем, сегодня он может задержаться до самого закрытия, стать последним клиентом. Или даже остаться ночевать в машине и глазеть на темный океан, разложив сиденья в салоне.
Забросив детей матери, Уильям вырулил на дорогу. Переодеться по-быстрому – и в путь.
Роуз наносила макияж, сидя за туалетным столиком. К зеркалу прикреплены фотографии Джеки Кеннеди. Он заметил, как она поглядывает на них, укладывая волосы. В прошлом месяце она укоротила челку, копируя последнюю стрижку Джеки Кеннеди.
– Куда намылилась сегодня? – спросил Уильям, садясь на кровать и распуская галстук.
– К Шейле. – Она наклонилась к зеркалу, подкрашивая ресницы. – А потом, может, пойдем куда-нибудь выпить. – Роуз встала, повернулась к нему. Обтягивающее красное платье, чуть ниже колен. Да уж, они определенно зайдут куда-нибудь выпить. – А ты? У тебя какие планы?
Несколько месяцев назад, сидя друг против друга за кухонным столом, – оба настолько несчастные, что и представить себя такими не могли, – они договорились, что каждую вторую субботу будут проводить время как пожелают. Решение предложил Уильям, а Роуз неохотно согласилась. Детей по очереди забирали родственники: одну субботу – семейство Роуз, а следующую, через пару недель, – его мать. Уильям считал, что от этого выигрывают все. Родственники не знают, что они с Роуз развлекаются порознь. Думают, это их личное время. Забавно, но у них действительно случался секс в такие дни, если Уильям умудрялся вернуться до утра. Ввалившись домой много позже нее, изрядно навеселе, он забирался нагишом к ней под одеяло, а она всегда прижималась к нему, как будто того и ждала, как будто время, проведенное порознь, было для них единственным способом стать ближе.
– Пока не знаю, – ответил он. – Может, поеду к Нельсону. Парни с работы собираются где-то в городе, так что, возможно, и туда. Пока не решил.
Роуз кивнула, и он понял, что она тоже ему не поверила. Может, проще было бы просто сказать друг другу правду? Почему не признаться, куда он идет? На миг Уильям задумался, а так ли невинна будет ее правда, но мысль мелькнула и ушла.
– Отлично выглядишь, куколка, – одобрил он, и она улыбнулась, оглядывая себя в полный рост в большом зеркале.
И тут он не солгал. Сейчас она выглядела даже лучше, чем когда они познакомились. Все друзья так говорят. Уильям считал, это потому что после Джека у нее не было беременностей. После третьего выкидыша врачи настояли, что надо перевязать трубы. А жены его приятелей родили по четверо детей и больше. У Шейлы с Майклом их семеро.
Уильям наблюдал, как она надевает сережки.
Роуз тогда обезумела от горя, узнав, что больше не сможет иметь детей. А он как раз расслабился. Он любит тех двоих ребятишек, что у них уже есть. Зачем испытывать себя на прочность? Они и так еле справляются на его зарплату. Но месяц за месяцем видеть ее горе было невыносимо. Сейчас Роуз вроде повеселела, хотя он подозревал, что ему эти субботы нужны гораздо больше, чем ей. Хорошо бы ей расслабиться хоть немножко. Перестать волноваться, что там скажут люди. Принять ситуацию как подарок. Выпускной клапан, говорил он себе. Способ оставаться желанными и долгожданными, для них обоих. Оставаться живыми.
Она брызнула в воздух «Шанель № 5», прошлась туда-сюда сквозь облачко и надела туфли.
– Мне пора бежать. – Роуз подхватила с кровати меховую накидку. – Девчонки ждут. – И помахала ему уже от дверей.
– Мы с детьми вернемся к полудню, – сказал он, и она еще раз взмахнула рукой.
Уильям сидел на кровати, прислушиваясь, как осторожно цокают ее каблуки на лестнице.
Через полчаса он уже был в пути, направляясь на север. Сегодня играют «Джи-Клефс», и ему не хотелось пропустить ни ноты.
Джеральд
Все выходные накануне Дня благодарения мама пекла пироги, и вот они выстроились рядком, все три, подрумяненные и хрустящие, из мелких трещинок сочится фруктовая начинка. Кейтлин и Джек топтались у стола, принюхиваясь и осторожно трогая пальцами, обсуждали, с какого пирога хотели бы начать.
– Черничный, – предложила Кейтлин.
– С ума сошла? – возразил Джек. – Тыквенный. Потом яблочный. А черничный последний.
Они с Линдой издалека наблюдали за детьми, и Линда
