хохотала.
– Похоже, они никогда ни в чем не могут сойтись. – Линда ласково сжала его руку, прежде чем ускользнуть в кухню на помощь маме.
Уильям сидел в гостиной, на диване у камина, Джеральд присоединился к нему, уселся в папино кресло и водрузил ноги на старую вышитую табуретку.
– Она классная. – Уильям вопросительно приподнял бровь, протягивая бутылку с виски, но Джеральд жестом отказался.
– Да, я знаю, – ответил он, подозревая, что на самом деле Уильям хотел сказать, что совсем не ожидал увидеть такую девушку рядом с ним. Слишком симпатичную. Слишком блондинку. Слишком полную жизни. Они впервые встретились сегодня, и Джеральд знал, что брат будет удивлен.
Линда тоже работала в школе, преподавала латынь, и еще она куратор в одном из женских дормиториев. Джеральд ни за что не признался бы в этом Уильяму, но он и сам каждый день не уставал удивляться, что такая девушка и вправду хочет быть с ним.
Уильям нахмурился:
– Тебе пора уматывать из этого города, Джи. Как можно встречаться, если она живет в дормитории? Господи Иисусе.
– Мы справляемся. – Джеральд не желал, чтобы Уильям констатировал и без того прекрасно известное. – Мы просто не хотим спешить.
– Это невозможно, – фыркнул Уильям. – Из таких отношений ничего не получится. – Уильям наклонился к нему так близко, что Джеральда обдало запахом алкоголя. – Мой приятель по Гарварду собирается сдавать свою квартиру в Кембридже. Я скажу ему, что тебя это может заинтересовать.
Джеральд отрицательно помотал головой. Почему Уильям уверен, что лучше знает, как должен жить младший брат? Хочется огрызнуться: расскажи мне про свою работу, Уильям, которую тебе даже обсуждать противно. Расскажи про свою жену, которой никогда нет рядом.
– Спасибо, что заботишься обо мне, но я вполне доволен жизнью здесь. Со временем найду квартиру в городе, но сейчас факультетское общежитие меня устраивает.
Джеральд поправил поленья в камине, пламя разгорелось.
– А где Роуз? – спросил он, тоже приподняв бровь. – Она больше не празднует День благодарения? Не за что благодарить?
– Ее мать… – начал Уильям с такой готовностью, будто репетировал, и Джеральд понял, что Уильям желает избежать конфликта, – ей нездоровится. Роуз должна быть с ней.
– Жаль, – заметил Джеральд. – Думаю, они с Линдой могли бы поладить.
Оба помолчали, глядя в огонь.
– Я скучаю по прежним временам, – вздохнул Уильям. – Когда в гости собирались все кузены.
Джеральд согласно кивнул. Дрова потрескивали, стреляя искрами.
– В детстве это был мой любимый праздник, – сказал он. – Даже больше Рождества любил. Еда вкуснее. Сейчас тоже хорошо, уютно и все такое, но я любил суматоху Дня благодарения. Мама хлопочет, папа прячется в кабинете.
«Суматоха» не совсем удачное слово, но он не знал, как объяснить, что сейчас чувствует. Пустота, жажда чего-то, но непонятно, чего именно.
– А тебе не хочется вернуться назад, в прошлое? – спросил Уильям, будто прочитав мысли Джеральда. – В те времена, когда все было так просто?
– Нет, – ответил Джеральд. – Не хочется. Сейчас, взрослым, я гораздо счастливее. Я знаю, кто я, знаю, что для меня важно.
И это правда. Уильям, может, и оказался в той жизни, о которой вовсе не мечтал, но Джеральд – нет. Его жизнь только начинается.
Из кухни вышла Линда с тарелкой сыра и крекеров.
– Немножко закусок, – улыбнулась она. – Ваша мама, кажется, намерена накормить целую ораву.
– Как всегда. – Уильям чуть выпрямился на диване. – В прошлом тут собиралось гораздо больше народу.
– Да, Джеральд рассказывал. Похоже, веселое было время. А в моем детстве на День благодарения ничего особенного не происходило. Всегда только я и родители. Обычный день, только с индейкой и пирогом.
– А помнишь Беа в ее первый День благодарения? – Уильям качнулся к брату, и Джеральд понял, что тот уже изрядно набрался. – Помнишь, как она вообще ничего про это не знала? И нам прямо за столом пришлось объяснять ей про пилигримов. И как она воротила нос от тушеного батата?
Джеральд ничего такого не помнил, но кивнул. Он понимал, к чему идет дело. Уильям повернулся к Линде:
– Джеральд наверняка ведь рассказывал вам про Беа, верно?
– Это та британская девочка, которая в войну жила у нас, – пояснил Джеральд.
– Да, конечно. Какие молодцы были ваши родители, что вот так запросто взяли ребенка.
– А что он вам рассказывал? – продолжил Уильям, словно Джеральда не было в комнате.
Джеральд расслабленно откинулся на спинку отцовского кресла. Лучше не вмешиваться, пускай все идет своим чередом.
Линда пожала плечами:
– Судя по его словам, она оказалась чудесным дополнением к вашей семье. Ваша мама тоже рассказывала мне о ней. Сказала, что узнает Беа в Кейтлин.
Джеральд постарался скрыть улыбку. Как ловко Линда повернула разговор на Уильяма. У него самого никогда не выходит сделать это вовремя.
– Надо же, – растерялся Уильям, – я и не знал. Кейтлин совсем не похожа на Беа.
– Да ладно, очень даже похожа, – вмешался Джеральд. – Вспомни ее лицо, когда она злится? Как смело вступается за себя?
Уильям рассеянно кивнул, подался ближе к Линде:
– А я вам вот что расскажу. Наш Джеральд в нее втюрился.
Линда рассмеялась, а Джеральда вдруг накрыла совсем не свойственная для него ярость, он был готов впечатать братца прямо в кирпичи камина. Но, поймав взгляд Линды, лишь покачал головой.
– Все за стол, – крикнул из столовой Джек.
Все трое встали и направились в соседнюю комнату. Уильям пропустил вперед Линду и придержал Джеральда, обняв за плечи:
– Я бы хотел, чтобы она была здесь. А ты?
Джеральд устал думать о прошлом. Он стряхнул руку брата, догнал Линду и обнял ее за талию. Она с улыбкой посмотрела на него, и он, чуть наклонившись, поцеловал ее.
Милли
– Мам, – строго предупредила Беатрис, – не начинай.
– Я ничего такого не сказала, – ответила Милли.
Они встретились за ранним ужином. С нынешним расписанием Беатрис и ее новым домом на другом конце города это теперь единственный для Милли вариант повидаться с дочерью. Обычно получается не слишком удачно: Беатрис вечно уставшая и раздраженная, то и дело поглядывает на часы. Милли без умолку сыплет вопросами, но паузы между ними все равно кажутся слишком долгими.
Но хотя бы так. За год, который прошел с тех пор, как Милли рассталась с Джорджем, они редко виделись. У Беатрис всегда находились какие-то оправдания, куча каких-то дел. Милли была вынуждена врать подругам, выдумывать обстоятельные рассказы про еженедельные совместные ужины и праздники «мамы с дочкой». Она регулярно названивала дочери и слушала гудки в трубке, зная, что Беатрис дома, просто не хочет отвечать, даже рискуя пропустить звонок от друга.
– Я просто хочу
