и почтительно поздоровался с ними.
– Я из города и служу в лагере ссыльных, – сказал он. – Я весь промок. Прошу вас, разрешите мне погреться и обсушиться немного.
– Грейся, кто тебе мешает? – отозвались крестьяне.
Линь Чун подошел к огню и принялся сушить свое платье.
Отогревшись, он вдруг заметил на углях кувшин, от которого исходил винный запах.
– У меня есть кое-какая мелочь, – сказал Линь Чун, – не дадите ли вы мне немного вина?
– Мы каждую ночь должны по очереди караулить закрома с рисом, – отвечал ему старший крестьянин. – Сейчас уже за полночь, погода холодная, и этого вина не хватит нам самим. Где уж тут с тобой делиться? Лучше ты на него не рассчитывай. – Ну уж две-три чашки вы, наверное, могли бы мне дать, я бы хоть немного согрелся, – возразил Линь Чун.
– Вот что, молодец, оставь-ка ты нас в покое! – оборвал его крестьянин.
Однако запах вина все сильнее раздражал Линь Чуна: ему очень хотелось выпить.
– Как бы там ни было, а поделиться со мной вы могли бы, – настаивал Линь Чун.
– Мы разрешили тебе погреться у очага, – ответили ему крестьяне, – но теперь ты требуешь еще и вина. Уходи-ка отсюда подобру-поздорову. Не уйдешь, так останешься висеть на этой балке под потолком.
Это разозлило Линь Чуна, и он закричал:
– У вас ни стыда, ни совести нет!
С этими словами он с размаху воткнул свою пику в очаг и, выхватив оттуда горящую головешку, сунул ее прямо в лицо пожилому крестьянину. У того сразу же загорелись усы и борода. Остальные крестьяне вскочили со своих мест, и Линь Чун набросился на них, размахивая своей пикой. Старый крестьянин первым выскочил из хижины. Остальные в испуге застыли на месте, но, опомнившись, тоже обратились в бегство.
– Как будто все разбежались, – сказал себе Линь Чун. – Вот теперь, господин Линь Чун, и вы можете угоститься!
На кане стояли две чашки из кокосового ореха. Он взял одну, зачерпнул вина и, осушив ее до половины, вышел из хижины. Но шел он неуверенно, покачиваясь и нетвердо держась на ногах.
Не прошел Линь Чун и одного ли, как вдруг налетел порыв сильного ветра и опрокинул его у края глубокой канавы. И уж он, конечно, не в силах был подняться! Когда пьяный упадет, то уже не может встать на ноги. И Линь Чун остался лежать в снегу.
Крестьяне тем временем позвали на помощь и с дубинками и другим оружием прибежали в хижину. Не найдя там Линь Чу- на, они бросились за ним по следу и увидели его лежащим в снегу. Неподалеку валялась оброненная им пика.
Было уже время пятой стражи. Крестьяне подошли к Линь Чуну, подняли его с земли, связали и куда-то повели. Если бы они не привели его туда, вы не узнали бы, почему
В камышовых заводях скопились
Тысячи военных кораблей,
На крутом прибрежии столпились
Сотни молодых богатырей.
Поистине:
Если об этом хоть раз упомянешь,
Сразу неистовый дух разрушений
Холодом страха охватит людей.
Если об этом рассказывать станешь,
Сразу суровый и горестный ветер
Словно пронизывает до костей.
О том, куда крестьяне привели Линь Чуна, вам расскажет следующая глава.
Глава одиннадцатая
Чжу Гуй пускает из павильона над водой поющую стрелу. Линь Чун снежной ночью приходит в стан Ляншаньбо
Мы рассказали о том, как пьяный Линь Чун ночью свалился в снег и не мог уже больше подняться, и о том, как его нашли крестьяне, связали и куда-то повели. Его привели в какую-то усадьбу. Из дома вышел слуга, объявил, что господин еще не вставал, и предложил подвесить Линь Чуна к балке.
Когда стало светать, Линь Чун пришел в себя, огляделся и крикнул:
– Кто осмелился связать меня и подвесить к балке?!
На его крик из дома выбежали крестьяне с палками.
– Ты, негодяй, еще орать вздумал! – рассердились они.
– Нечего с ним разговаривать! – закричал старик, которому Линь Чун опалил усы и бороду. – Бейте его! Вот встанет господин, он ему задаст!
Крестьяне бросились на Линь Чуна и принялись дружно колотить его палками. Он не мог защищаться и только кричал:
– Погодите, я еще с вами разделаюсь!
В этот момент из дому вышел работник и сказал:
– Господин идет!
Уже помутневшими глазами увидел Линь Чун хозяина усадьбы: заложив руки за спину, он приближался к террасе.
– Кого это вы бьете? – спросил хозяин.
– Вора поймали! – отвечали крестьяне. – Прошлой ночью он хотел украсть у нас рис.
Подойдя поближе и узнав Линь Чуна, хозяин тут же отогнал крестьян и освободил его.
– Как это вы, господин наставник, оказались в таком положении? – удивился он.
Услышав это, крестьяне поспешили удалиться. Линь Чун взглянул на своего собеседника и увидел, что это не кто иной, как сановник Чай Цзинь.
– Спасите меня, милостивый господин! – взмолился Линь Чун.
– Но как вы очутились здесь, господин наставник? – снова спросил Чай Цзинь. – И почему мои люди посмели вас оскорбить?
– Сразу всего не расскажешь, – ответил Линь Чун.
Тогда они вошли в комнаты, уселись, и Линь Чун подробно рассказал обо всех своих злоключениях.
– Что за несчастная у вас судьба, друг мой! – воскликнул Чай Цзинь. – Но сейчас небо сжалилось над вами, – продолжал он. – Теперь вы в безопасности. Это мое восточное поместье, здесь вы можете немного пожить, а тем временем мы что-нибудь придумаем.
Затем Чай Цзинь приказал слуге принести чистую одежду, чтобы Линь Чун мог переодеться, пригласил гостя во внутренние теплые комнаты, где уже были приготовлены вино и закуски, и стал его потчевать. Так Линь Чун снова оказался в поместье Чай Цзиня и прожил здесь неделю. Но оставим его пока и поговорим о том, как развертывались события.
Когда начальник лагеря в Цанчжоу сообщил о том, что Линь Чун убил надзирателя, Лу Цяня и Фу Аня и сжег военный склад, начальник области сильно встревожился. Он тут же велел повсюду расклеить объявления о поимке Линь Чуна. Во все концы были разосланы соглядатаи, во всех деревнях, трактирах и постоялых дворах были развешены объявления с описанием примет Линь Чуна и его изображением. За поимку преступника была обещана награда в три тысячи связок монет. Повсюду шли поиски. В каждом кабачке только и говорили, что об этом деле.
Когда слухи эти дошли до Линь Чуна, он почувствовал себя так, словно сидел
