писатель. За высказывание правды платим дорого: одна ученица получила за выпускное сочинение четверку, а ее папа хотел пятерку и пошел жаловаться на литератора в РОНО, рассказав там о позиции этого учителя литературы. Вызванные к властям Мильграм и Раскольников были оповещены, что такие высказывания несовместимы с понятием «учитель». Феликс Александрович, не желая подорвать Мильграма, а значит и всю школу, подал заявление об уходе и вскоре вынужден был эмигрировать со всей семьей. Хочу думать, что судьба просветила мозги папы четверочницы (по этому и не называю его имени) и он прочувствовал подлость своего поступка. Он кинорежиссер, снял очень хороший фильм, положенный по идеологическим соображениям на полку и увидевший свет через двадцать лет. Он с семьей тоже эмигрировал и теперь живет на две страны…
Всем известный сегодня писатель Пьецух преподавал у Мильграма, дети его обожали: не теряя их уважения, он был с ними на равных. А завуч по английскому языку Александр Захарович писал стихи любимым выпускникам…
При всем естественном различии людей – характеров, степени профессионализма, взглядов – в школе четко была видна одна самая главная предназначенная ей задача – воспитывать порядочных и, желательно, максимально образованных людей. Поэтому и с родителями, как бы ни был разнообразен и их круг, было единение. Родительский комитет действительно работал, помогая в проведении походов, выставок и пр. А председатель этого комитета Осипова на общественных началах заменяла какое-то время учителя труда, обучая детей домашнему хозяйству.
* * *
Гердт любил повторять: дни идут, а годы летят. Перевалив за начало пенсионного возраста, Леня собрался было уходить. Но мы, родители, тоже уже бабушки и дедушки, встали на дыбы. Я нахально кричала: пока внук не окончит школу, не можете уйти! И он, превозмогая вновь не лучшие времена и связанные с ними изменения людей и, соответственно, духа, руководил еще много лет. Потому что он – Учитель. И будучи уже не в стенах школы, Мильграм продолжал им быть: заботился, чтобы достойные не были забыты и получали звания, объяснял, что надо сделать, чтобы ЕГЭ был действенным инструментом, и много чего еще…
Почти не бывало дня, чтобы не было звонка или визита кого-нибудь из бывших «сорокпяточников» в доме у Мильграмов. Это ли не доказательство того, что в наш, ставший донельзя прагматичным век истинному Учителю удается воспитать «человеков»!
Увы, наш Леня ушел из жизни… Но и сегодня он в памяти тех, кому повезло его знать, тех, кто работал рядом, тех, кто благодаря ему вырос в достойного человека. Он с нами, спасибо ему!
P. S. Мечтаю, чтобы моим правнучкам выпала удача (как их бабушке, а моей дочке) – встретить такого Учителя!
Глава 45
«Светлана Аллилуева…»
Света в школе. – Мужья и дети. – Отъезд в Индию и США. – Возвращение. – Тбилиси. – Взрослые дети.
Иногда на воспоминания наталкивает что-нибудь совершенно неожиданное. По телевидению (TV-центр) 3 июля 2015 года прошла передача документального фильма под названием «Светлана Аллилуева. Дочь за отца». И сразу это имя вызвало в памяти несколько сюжетов.
* * *
В детстве до войны я знала девочку, которая училась в одном классе со Светланой Аллилуевой в 175-й школе. Конечно, рассказывала о ней: учится хорошо, очень завидует нам (то есть не вождистским детям), что мы сами приходим в школу и уходим из нее, а нас не увозят сразу на машине. Однажды у Тани (так звали мою знакомую) должен был праздноваться день ее рождения, и Света попросилась тоже прийти. Конечно, конечно! Через день в Танин дом пришли двое мужчин, в штатском, вежливо осмотрели помещение и двор и уехали, ничего не объясняя! Конечно, в доме было полно волнений. Но день настал, и в школе Светы не было. А Тане передали от нее записку с сообщением, что она заболела. Потом она рассказала, что как она ни уговаривала – «папа не пустил». Очень огорчалась.
* * *
Окончив школу, Светлана училась в МГУ. С ней на курсе учился сын знакомых моей мамы Гриша Мороз. Полюбили, поженились, родили сына Иосифа. Старшего Мороза арестовали, брак отменили. Свету выдали замуж за сына Жданова. В период перед вторым замужеством была влюблена в Дезика Кауфмана – поэта Давида Самойлова. Он рассказывал нам об ужасе, который он пережил, когда она появилась у него на даче. С сыном Жданова родили дочку Катю. А потом, не помню как, он куда-то делся. А Света, с разрешения уже Косыгина (а может быть, Брежнева?) поехала с очень пожилым индусом в Индию. Этого индуса я знала, он работал в моем издательстве переводчиком в индийской редакции. В Индии на пышном приеме в советском посольстве по случаю 8 Марта Светлана поговорила с американским послом. И прямо из посольства – все было организовано тихо и мгновенно – улетела в США. Притом что в Москве остались дети: Иосиф Мороз и Катя Жданова. Там через некоторое время вышла замуж за американца, родила дочку. Пробыли недолго – оставив американца, уехала с дочкой в Англию. А там вдруг заскучала и захотела «домой». Дочке, если не ошибаюсь, Оле, было уже лет двенадцать. О том, что они летят в Москву, Светлана сказала ей только в самолете!
В Москве дали квартиру, машину, шофера. Но взаимодействовать никто особенно не хотел. Так, наш друг Леонид Исидорович Мильграм, директор Катиной 45-й школы, позвонил с рассказом о том, с каким трудом он отбоярился от приема в свою школу «внучки Сталина».
* * *
Полетели «на родину», в Тбилиси. Встретили гостеприимно, все устроили, но оказалось, что и здесь очень неуютно. Языка ни одна, ни тем более другая, младшая, не знали. Друзей не было.
Замечательная женщина Майя Кавтарадзе, забыв обиды, нанесенные Сосо ее отцу, опекала Светлану и дочку, помогая, чем только могла. Говорю это по праву, потому что знаю от Зямы. Он в это время был со своими вечерами в Тбилиси, и Майка (мы дружили) пригласила его в гости. О ней мне хочется сказать. К сожалению, мы всегда территориально разделены, но она в моей душе памятна как совершенно «своя». Ее слова о Зяме в письме ко мне, когда он скончался: «Мы с ним знакомы с 44-го года и нет-нет, да наши дороги пересекались и теплота этих встреч будет греть меня до конца дней».
Светлана с дочкой тоже была у Майи, так как знала, что Зяма друг Дезика, и, конечно, хотелось повспоминать. Зяма рассказывал, что было грустно видеть немолодую женщину с
