Если бы их не было, всем бы показалось, что они хотят забытьо существовании Энни, а это было не так.
— Спасибо тебе, мама.
Томми был доволен тем, что они не ошиблись, повесив этиукрашения на елку.
Вся семья отправилась на кухню обедать.
Мэрибет спросила, как прошла поездка, и Лиз ответила, чтодовольно успешно. Правда, восторга на ее лице не было, но Джон выгляделудовлетворенным. Поездка удалась ровно настолько, насколько позволялиобстоятельства, но, несмотря ни на что, за столом весь вечер царила праздничнаяатмосфера.
От глаз Лиз не укрылось, что между Томми и Мэрибет произошлочто-то важное. Они вели себя гораздо серьезнее и сдержаннее, чем когда-либо, иона не могла не догадаться, что теперь их явно связывают какие-то более сильныеузы.
— Как ты думаешь, что они тут делали в нашеотсутствие? — спросила она у Джона вечером, и ее муж явно смутился.
— Если ты имеешь в виду то, что ты, по-моему, имеешь ввиду, то я тебе скажу, что даже страстно влюбленный шестнадцатилетний юноша неможет справиться с таким препятствием, как огромный живот, — покачалголовой Джон. — Мне кажется, что ты напрасно беспокоишься.
— А вдруг они поженились?
— Им нужно на это наше разрешение, ты же знаешь. Ивообще, почему тебе вдруг такое приходит в голову?
— Странно, что ты ничего не заметил, Джон. Онипоказались мне какими-то другими. Они стали ближе, и вообще у меня возниклостранное ощущение, что это один человек, а не два.
Но мужу нечего было на это ответить.
Их поездку можно было считать удачной.
Оказавшись наедине в гостиничном номере, они стали ближедруг к другу, чем когда-либо; оказавшись вне стен дома, где все напоминало обумершей дочери, они взглянули друг на друга совершенно иными глазами, поняливдруг, что их браку грозил крах, а ни Лиз, ни Джон этого не хотели.
— Мне кажется, что они очень друг друга любят. Мыдолжны с этим смириться, — спокойно сказал Джон.
— Как ты думаешь, они действительно когда-нибудьпоженятся?
— Разве ты хотела бы видеть женой нашего сынакакую-нибудь другую девушку, а, Лиз?
Они уже через многое прошли рука об руку.
Может быть, они и расстанутся, а может быть, их это только объединит.Время покажет. Они хорошие ребята, и мне бы хотелось, чтобы они были вместе.
— Тем не менее торопиться с женитьбой им неследует, — упрямо стояла на своем Лиз, — Мэрибет хочет подождать,пока не закончит учебу, и не стоит ей мешать.
Джон грустно улыбнулся.
— Ты знаешь, мне такой тип женщин известен, —съязвил он.
Однако ничего плохого в этом не было — время доказало это. Стакими женщинами, как Лиз или Мэрибет, было не всегда легко, но они тогостоили.
— Если Мэрибет и Томми чувствуют, что им это нужно, ониготовы будут ждать. Если нет — ну что ж, у них уже будет за плечами опыт,которого не имеет большинство людей.
В некоторой степени я им завидую.
Джону показалось, что он может начать все сначала, заложитьоснову для новой жизни.
Мысль о том, чтобы заново завоевать Лиз, показалась емуочень привлекательной, ведь у них было впереди общее будущее.
— А я совсем ей не завидую, когда думаю о том, что ейпридется пережить, — печально откликнулась Лиз.
— Ты имеешь в виду роды? — с удивлением спросилДжон — Лиз никогда не жаловалась на то, что ей было трудно рожать.
— Нет, я имею в виду отказ от ребенка. Это будетнелегко.
Джон кивнул, испытывая острую жалость не только к Мэрибет,но и к Томми — жалость из-за того, что этим молодым людям так рано придетсяиспытать душевную боль. Однако он все равно немного завидовал этим стремительноповзрослевшим детям, перед которыми была вся жизнь — вместе или поодиночке.
В эту ночь, когда супруги Уиттейкер, лежа в спальне, обсуждалиих будущее, Мэрибет и Томми долго разговаривали в гостиной.
Лиз была права относительно того, что заметил ее зоркийматеринский взгляд — им казалось, что они теперь одно. Это ощущение былогораздо более сильным, чем раньше.
И впервые в сердце Мэрибет зародилась надежда, что у нееесть будущее.
…На следующее утро будильник поднял всех довольно рано, и,пока Мэрибет принимала душ и одевалась, Лиз приготовила завтрак.
На сегодняшний день был назначен экзамен для Мэрибет,который в случае успешной сдачи позволил бы ей сразу перейти на второй семестрвыпускного класса.
И у Томми в этот день тоже были полугодовые зачеты. Застолом только и разговоров было, что о предстоящих испытаниях. Томми довез своюподругу до школьных ворот и, пожелав ей удачи на прощание, поспешил в свойкласс.
Школьные власти разрешили Мэрибет сдавать экзамен вотдельной комнате, в административном здании, подальше от любопытных глазучеников.
Лиз встретила взволнованную Мэрибет, подбодрила и далатестовые задания. Благодаря усилиям Лиз, которая расхваливала способности своейподопечной уже не первый день, остальные учителя предупредительно отнеслись кМэрибет, сделав все для того, чтобы помочь ей.
Так Мэрибет стала старшеклассницей.
Остаток недели пролетел незаметно, а следующие выходные былипоследними перед Рождеством.
Покончив с рождественскими покупками, Лиз ехала домой.Однако, повинуясь внутреннему зову, она вдруг решила съездить на кладбище. Онауже несколько месяцев откладывала это посещение, зная, как ей будет больно, носегодня она почувствовала, что должна это сделать.
Она въехала в ворота кладбища и припарковала машину. Завидевмогилу издалека, она сделала к ней несколько шагов и вдруг остановилась каквкопанная, увидев маленькую, слегка накренившуюся елочку, украшенную развевающейсяна ветру мишурой и крошечными игрушками.
Лиз медленно подошла к могиле, поправила елку и сбившуюсямишуру, внимательно разглядывая украшения, которые Энни своими руками бережноразвешивала на елке всего год назад. Лиз помнила каждое слово, каждое движение,каждый момент той тихой муки, в которую превратился прошедший год.
Внезапно острая и сладкая боль охватила все ее существо, иона почувствовала, как внутри ее словно вскрылся нарыв, и все ее целый годкопившееся страдание вышло наружу.
Долго стояла она у могилы, заливаясь слезами и глядя наелку, принесенную Мэрибет и Томми. Дотронувшись до хрупких веточек, словно доруки друга, Лиз прошептала имя своей дочурки… и один звук этого имени коснулсяее сердца, как нежные пальчики ребенка.
— Я тебя так люблю, девочка моя… и всегда буду любить…милая, милая Энни…
