них разве есть аэропорт? Там же вроде орудуют четники?
– Мы на это и рассчитываем, – сказал он. – Хаос нам сейчас только на руку. Никто тебя и не заметит.
– Но…
– Никаких но, – отрезал Петар.
Утреннее солнце залилось багрянцем, и я уткнулась взглядом в пол, чтобы мне не слепило глаза. Мы ехали в полной тишине, пока не выбрались за пределы знакомых мне окрестностей.
– Мы обязательно тебя отсюда вытащим. Как доедем в Оточац, нас встретит миротворец по фамилии Стэнфелд.
– Мне страшно, – сказала я.
– А как же!
– Что?
– Иначе было бы странно.
– А миротворец ООН, почему он нам помогает?
– Это женщина, – сказал Петар. – Я как-то спас ей жизнь.
– Это тогда ты руку поранил?
– Не. Ее я спас в свой выходной.
Гордый собой, Петар открыто улыбнулся, на что я не сдержалась и улыбнулась в ответ. Петар положил руку мне на колено.
– Она уж о тебе позаботится.
Примерно через час мы въехали в Лику и выбрались на окраины Оточаца. Пахотные поля сменились скопищами выстроенных вдоль дороги бежевых домов с красными черепичными крышами. Большинство из них бывали под обстрелом и находились на разных стадиях запущенности.
– Черт, – выругался Петар, и, заглянув вперед, я увидела бородатых мужчин на дороге. – Да черт его дери.
– Что нам делать?
– Полезай назад, ложись на пол и не шевелись, пока я не скажу, – ответил Петар.
Я сунула конверт за пояс штанов, перелезла через сиденье и вжалась лицом в грязный коврик. Петар накинул на меня одеяло и подъехал на КПП.
Я услышала, как он опустил окошко, а потом какой-то незнакомый голос поблизости:
– Могу вам чем-то помочь?
– У меня посылка, – ответил Петар, и я, услышав шорох расправляемой бумаги, подумала, может, он достает какой-то документ с директивами или динары для утоления упомянутых им «аппетитов».
– Эта дорога перекрыта. Вам придется развернуться.
– Вы что, не знаете о прекращении огня? – спросил Петар.
– Знаю, что ЮНА на это согласились. Но я, к счастью, не из них.
– Слушайте, у меня тут посылка. Для командира Стэнфелд.
– Стэнфелдов у нас не числится, – ответил солдат, с натяжкой выговорив иностранное имя.
– Она из ООН.
– Она? – повеселев, переспросил солдат. – Нет тут у нас никаких ООН.
– А вы получше депеши проверьте, – отозвался Петар. – Они сейчас в аэропорту – если заставите их ждать, потом пеняйте на себя.
– Мне миротворцы не указ. – Опять зашелестела бумага. – Обождите.
Раздался писк рации, и солдат спросил о посылке, но ответ я сквозь помехи не расслышала.
– Ну что ж, товарищ. Командир мой о посылке ничего не знает. Так что попрошу вас выйти из машины.
– Разумеется, – сказал Петар, но я уже видела, как он потянулся рукой в узкий промежуток между сиденьями, за водительским ремнем безопасности, где я заметила металлический проблеск.
– Вылазь давай! Быстро!
– Ана, считай до трех и беги к центральному почтовому отделению, – шепнул Петар.
– Чего? – переспросил солдат.
– Извините, – отозвался Петар, и я услышала, как он открыл дверь. – Я просто…
Я услышала хлопок выстрела и, не спуская одеяла с плеч, выскочила из машины. Четник валялся на земле, сжав руками лицо, а Петар бежал в придорожный кустарник, отвлекая на себя других солдат, пока я неслась по полям к городу.
– Прощай! – крикнула я Петару, хотя и понимала, что он не услышит.
Удастся ли ему с больной рукой отбиться или сбежать? Может, если я ускорюсь и найду Стэнфелд, ООН пошлет ему на помощь голубые каски. От минометного огня улицы были в рытвинах и щебенке, и я шла осторожно, чтобы не споткнуться.
По сравнению с Загребом Оточац был городком приземистым. Дома все выглядели одинаково – знакомые песочно-белые фасады и черепичные крыши, – но высоких зданий тут не было, только в пару этажей, не больше, так что центр отыскать оказалось непросто. Люди на улицах встречались редко, и на меня никто не обращал внимания.
– А где почта? – спросила я мужчину, скорчившегося в углу и попивавшего из бутылки ракию.
– Там закрыто, – ответил он.
– Я знаю, но где она?
– Какой с нее толк, если там все закрыто?
– Ладно, не важно.
– Отсюда в двух улицах. Рядом с закрытой булочной, закрытым банком и закрытой…
– Спасибо.
Я пробежала два квартала, но у отделения почты никого не увидела, а свет внутри вроде как не горел. Завыла сирена воздушной тревоги.
Обойдя здание почты по боковому проулку, я обнаружила женщину в миротворческой форме. Она поправила под каской хвостик и глянула на часы. Я тронула ее за руку.
– Ого, а кто это тут у нас? – сказала она по-английски. И кивнула на мое одеяло. – Супервумен?
Меня страшил ее язык и ее униформа, но надо было попросить ее помочь Петару, так что я сосредоточилась на словах, которые учила в школе и с мамой.
– Стэнфелд, – заговорила я.
– Да, но как ты… Ана?
– Петар в опасность.
– Где он?
– Четники, – ответила я. – Большая дорога.
– Он ранен?
– Не знаю.
– Черт. – Она что-то передала по закрепленной у плеча рации, набор чисел и что-то еще, чего я не разобрала. Потом обратилась ко мне: – Не беспокойся, я о нем позабочусь. А теперь пойдем тебя посадим на самолет.
В аэропорту все входы охраняли миротворцы. Я вручила ей конверт, который дал мне Петар.
– Тут деньги, – объяснила я.
– Надеюсь, это нам не пригодится. – Прищурившись, она взглянула на охранника у парадного входа. – Нет, не тот. – Я пошла за ней к следующим воротам. – И тут нет. – Вдруг она остановилась у последних ворот: – Вот тут сработает.
Она распустила свой хвостик, и белокурые волосы волнами заструились по плечам.
– Хэй, привет, – сказала она, и охранник, вздрогнув, оглянулся.
– О, Шэрон, привет.
– Не пропустишь меня? А то мы тут на транспорт опоздаем.
– А что за девчушка с тобой?
– Она мой СФФ… АФ-6. Я о ней рассказывала, помнишь?
– СФФ… – растерянно произнес он. – А пропуск у нее есть?
– Конечно, есть, – ответила Стэнфелд. – Я просто, как последняя блондинка, забыла его в багаже. Если пропустишь нас, могу потом сбегать, принести.
– Ну…
– Ты лучший, – отозвалась она.
Она подошла к нему, чересчур близко. Он поднес свой пропуск к сканеру и пропустил нас.
– Дурачина, – сказала она, когда мы достаточно отошли.
Мы сели на корточки за генератором, и она опять завязала волосы. До войны аэропорт Оточаца использовали для загородных перелетов, и я увидела, что к взлетной полосе добавили целый кусок, чтобы разместить самолет покрупнее. Я рассмотрела самолет, зеленый пузатый грузоперевозчик. На самолетах я еще ни разу не летала, но этот был как будто толстоват для полетов. Какой-то
